И кушать хотца.
В желудке неприятно заурчало и лицо девушки вмиг стало скучным. Но, как ни осматривалась Елена, ничего съестного в карете роскошной углядеть не смогла, да и носом не учуяла.
«А в тюрьме сейчас ужин. – непонятно чему улыбнулась девушка – Макароны!»
Вдруг, где-то впереди зашумели, загомонили на разный лад, послышались громкие вскрики и зычный голос командира герцогских гвардейцев.
Да, именно, колонну, возглавляемую самим герцогом валенсийским, охраняли гвардейцы – в красивой, бирюзовой с белым, форме, в блестящих кирасах, в шляпах с яркими перьями и высоких ботфортах.
Елена давно перестала задумываться о всяких несуразных словечках, то и дело всплывающих из глубин её памяти – потом, потом, всё потом..
Упорядоченная, скучная и голодная жизнь вчерашней сироты закончилась этим днём, резко и неожиданно.
Сказать по правде, сейчас Елена была даже благодарна распутной Сельме, которая заманила её в тот самый сенник – не случись неприятной истории с попыткой изнасилования, так и пришлось бы девушке прозябать батрачкой в Больших Гульках, терпеть побои и оскорбления от её жителей и пахать с утра до ночи на поле, дабы прокормиться.
Шум снаружи усилился, и Елена высунулась в окошко – в лицо повеял прохладный ветерок, наполненный различными ароматами. Но самым главным из всех оказался запах дыма и свежего хлеба.
«Постоялый двор. – сообразила Елена – Ну, конечно же! Как я могла позабыть! Мы, скорей всего, въезжаем в Утятино – крупное сельцо у реки. Здесь ещё паромная переправа есть.»
Повеселев, девушка попыталась хорошенько рассмотреть то самое Утятино, по словам, приютившей Елену, вдовы, бывшее раз в пять крупнее чем Большие Гульки. Вдова ещё сказывала, что в сельце имелся храм богини Амы, попасть в который, Елене сразу же захотелось.
Разумеется, у бедной сироты не было ни единой монетки, даже самой крошечной, медной чешуйки, но она может принести в дар богине простой букет из обычных полевых цветов. Ама – милостива и добра и не откажется от столь скромного подношения.
Но у девушки не было возможности собрать даже самый простенький букет – никто не стал бы останавливать герцогскую карету по просьбе какой-то там селянки, а рвать цветы, растущие у ворот чьих-то домов, было запрещено.
Посмурнев лицом, Елена колупнула крепким ногтем ноги деревянную скамеечку, покрытую светлым лаком и опять потянулась к оконцу – какое-никакое, а, всё ж, развлечение!
– Благовоспитанные девицы не пялятся в окна и не корчат скверные рожи прохожим. – голос из алых глубин прозвучал совершенно неожиданно и Елена, позабывшая о том, что она в карете не одна, едва не отпрыгнула в сторону, но всё равно больно ударилась локтем.
– Проснулся. – неприязненно покосилась Елена на пузатого лекаря – И спал бы дальше, чего подскочил-то? С таким спутником