Я показала ему кулак и потребовала:
– Короче и ближе к делу!
– Молчу, молчу, с вами, психами, и связываться-то опасно. Ладно, убедила – Пашка тебе ничего не сказал. Но ты-то не могла не знать, что он по тебе сохнет! Он же стихи тебе писал, ночами не спал, его мать моей жаловалась, а когда ты уехала, то и вовсе голову потерял, почернел весь! Ух, как я тебя тогда ненавидел! А потом решил – дело ваше, живите, как хотите.
– Саня, дай мне сигарету, пожалуйста, – попросила я сдавленным голосом. Он с минуту наблюдал, как я пытаюсь затянуться, держа сигарету в трясущейся руке, а потом заметался по утоптанному прямоугольнику школьного двора, ругаясь вполголоса. Такого виртуозного мата я не слышала уже давно, но это почему-то помогло.
– Он тебе не сказал! Великий конспиратор! А ты из-за своих книжек не видела, что творится у тебя под носом! Ну, пару таких кретинов ещё поискать!
– Сань, не ругайся, а? – постепенно я приходила в себя. – Я ведь правда не знала.
Он успокоился, а потом рассказал мне всё. В это было трудно поверить, но я знала, что Саня Зорин говорит правду, потому что хулиган Зорин был лучшим другом надежды школы Паши Ионова.
…В девятом классе я была тем самым гадким утёнком, застенчивой, неуклюжей толстушкой в круглых очках с сильными стёклами. Конечно, я училась хорошо – что мне ещё оставалось? Девчонки бегали на танцы, целовались, делились секретами, а я сидела в библиотеке и постепенно создала свой собственный мир, куда не было дороги никому. Другие жили – я только грезила о жизни. Но Пашка выбрал меня, и в это сначала никто не поверил, над ним смеялись даже, но недолго: Пашка умел быть очень убедительным – на словах и не только. Меня перестали дразнить, но и это я не поняла, только вздохнула с облегчением и списала на то, что мои непутёвые, невоздержанные на язык одноклассники наконец-то повзрослели. Он провожал меня домой, каждый день, прячась за домами и деревьями – и этого я не замечала тоже. Он писал мне письма, но не отправил ни одного. Он не решался подойти и рассказать о своих чувствах, и кто знает, как бы я тогда приняла это? Скорее всего, не поверила бы ни единому слову, расплакалась и убежала…
Я стояла, глубоко задумавшись, и только потом поняла, что Зорин говорит ещё что-то.
– Что ты сказал? – переспросила я, возвращаясь к реальности.
– Ты что, не слушаешь? Да-а, дела… Наломали вы дров, ребята. А я, получается, последний трепач? Пашка не сказал, а я всё разболтал. И что теперь будет? Он женился недавно, с ребёнком взял…– уточнил он зачем-то.
– Сань, ты не убивайся так. Не побегу же я к нему разбираться? Будем жить, как жили.
– И всё-таки зря я тебе рассказал, – мучился Зорин, но я оборвала поток раскаяния.
– Ты правильно сделал. Теперь хотя бы не будешь меня ненавидеть, – он попытался возразить, но я продолжила. – И для меня это важно. Знаешь, ты не говори Пашке, что ты… В общем, что я знаю. Теперь иди к нашим, а я, пожалуй, пойду. Мне завтра обратно, хоть вещи соберу…
– Ты не пропадай, – попросил он, явно радуясь, что не надо продолжать этот разговор.
– А