среди слушателей. Бодри Дольский и Фульхерий Шартрский пишут так, словно тоже там присутствовали, тогда как Гвиберт Ножанский, похоже, передает чужие впечатления. Однако ни один из них не утверждал, что дословно записал слова понтифика. Все четверо создавали свои хроники спустя несколько лет, приукрашивая действительность под впечатлением последующих событий. Поэтому папское обращение нам известно лишь в общих чертах. Начал Урбан с того, что обратил внимание аудитории на необходимость помочь братьям во Христе, живущим на Востоке. Восточное христианство вопиет о помощи, ибо турки продвигаются все дальше в глубь христианских земель, преследуя местных жителей и оскорбляя их святыни. Папа говорил не только о Романии (так называли Византию), но и подчеркнул особую святость Иерусалима, описав при этом страдания паломников, направлявшихся в этот город. Описав ситуацию в самых черных красках, папа обратился к собравшимся с эпохальным призывом. Западное христианство должно отправиться спасать Восток. Пусть в поход идут и богатые, и бедные. Пусть они перестанут уничтожать друг друга в братоубийственных войнах, а отправятся на справедливую войну, делая богоугодное дело, и тогда сам Господь, который любит праведные войны, возглавит их. Всем, кто погибнет в бою, простятся их прегрешения. На земле люди бедны и горестны. В Раю их ждет радость, богатство и истинная Божья благодать. Промедление недопустимо. Надо быть готовым отправиться в путь с наступлением лета, и да пребудет с ними Господь».
Речь эта – великолепный образец политического и пропагандистского мастерства. «Помощь братьям с Востока» приравнена в ней к возвращению Иерусалима, что в тот момент было нужно Византии менее всего. Однако война, таким образом, была переведена в разряд оборонительных и справедливых. А раз она велась по моральным и религиозным причинам, папа, как ее организатор и вдохновитель, становился лидером всего христианского мира и укреплял невиданным доселе образом свое положении по отношению к светским правителям.
Вплоть до середины XX в. историки концентрировались на темных сторонах движения крестоносцев. Отсюда такое большое значение придавалось народному (крестьянскому) походу, организованному странствующим монахом-карликом Петром Пустынником. Все современные ему хроники отмечают, что лицом он удивительно напоминал осла, однако представление об осле как глупой скотине это придумка более поздних времен. В конце XI в. христиане знали, что осел – животное, на котором Христос въехал в Иерусалим, а по апокрифам – бывшее при Рождестве Господнем. Похожесть на осла, таким образом, добавляла Петру святости. За ним шла пестрая толпа в основном бедняков – крестьян, женщин, детей. Было в рядах этих крестоносцев немного простых рыцарей, да еще самые обычные преступники, бегущие от наказания. Ни о какой дисциплине в этом походе и речи не было. Петр, являясь духовным авторитетом, с организационной и военной точки зрения был совершенно беспомощен. Просто чудом можно
