– А дочка похорошела! – внес вердикт мужчина, который был того же возраста, что и мой отец. Но в отличие от родственника выглядел свежее, моложе даже. Лицо тронули морщины, но они ему шли, придавали солидность и серьезность. Глаза только были более теплыми.
А вот сидевший рядом с ним мужчина смотрел на меня прямо в упор. Разглядывал с ног до головы, точно так же, как и я его. Сколько лет прошло, а? А взгляд все тот же – немного наглый, в то же время ленивый. Голова чуть опущена вниз, и из-за этого кажется, что меня оценивают. Из молодого сопливого мальчишки этот человек превратился в статного мужчину, от вида которого даже сейчас мое сердце заходится в бешеном ритме. Как там говорят? Первая любовь – любовь последняя? Это мой случай, когда до сих пор любишь так же сильно, как и ненавидишь.
– Садись, – произнес отец, указывая на стул рядом с собой.
Прошла по ковру, удобнее уместилась на указанном месте и стала ждать… Приговор! Да, теперь я ждала именно его, потому что таких встреч просто так не бывает, да, Марк?
Глава 3
Когда я перешла в новую школу, то сразу поняла – мне не найти себе подруг. Даже одну. Если сравнивать меня и других учащихся – то просто белая ворона, прилетевшая не в свою стаю. До сих пор помню, как тяжело было уходить из старого класса, переезжать в новый район и идти в элитную гимназию, стоимость обучения в которой на тот момент съедала внушительный бюджет отца. Но он преследовал какие-то свои цели, раз отдал меня на воспитание своей матери, но очень сильно влезал в мою жизнь.
Если Виктору Сергеевичу хотелось, чтобы маленькая Милана танцевала – ее вели в соответствующий кружок. Если необходимо, чтобы рисовала – вели в другой. Не было выбора, как и сил с этим бороться. Помню, бабушка осадила его, сказав, что сын издевается над внучкой. Те крики я помню до сих пор… Отец пригрозил меня от бабули забрать, шипел как змей на собственную мать… Ей пришлось отступить, чтобы я жила с ней и дальше.
Так вот, новая школа, современный ремонт, дорогое оборудование. Учителя высшей категории, походящие стажировки, участвующие в конкурсах и занимающие призовые места. И дети – не знающие правил приличия, которые могли встать на уроке и уйти, прекрасно понимая, что на многое взрослые закроют глаза. Хамили и грубили, откровенно вели себя, могли смеяться, срывать уроки.
Мне было дико, когда на первом же уроке в классе осталось всего девять человек от всего коллектива. Я видела, как чуть заметно прикрывает глаза учитель, когда ученики один за другим вставали и уходили. Видела, как молодая и красивая женщина сжимала челюсть, чтобы ничего не сказать вслух, и с тоской смотрела в окно несколько минут, прежде чем продолжить урок. Она, кстати, потом уволилась, как и многие другие. Не смогла просто смотреть на безобразие, творящееся вокруг, не могла оценивать учеников по высшему баллу, когда они для этого не сделали ничего! Оставались самые стойкие, те, кому было плевать на других, те, кто работал ради себя или своей семьи, полностью отключая в себе человеческий фактор, становясь слепыми