Поставив в сторону предложенное кушанье, Алекс обратился к присутствующим: «Зачем вам это? Что вы ожидаете получить, не зная ни меня, ни моих мотивов? И самое слабое место в этой затее – у меня мало времени. Через несколько дней я снимусь с места и вернусь в Лимб, где предстану перед буквой закона. Моя судьба висит на волоске. На чем сойдутся представитель от гильдии уничтоженного квад’а и глава гильдии Лимб, на том и порешат. Угроза новой приграничной конфронтации – такова возможная цена неверных слов и решений. А Глава, в чем я абсолютно уверен, сделает все, чтобы не допустить начала нового витка конфликта».
«Лиза, я чего-то не понимаю? Ты говорила, что Алекса поперли из учебки после того, как он в пух и прах разнес имперскую систему квад’ов – дескать, нужно увеличивать численность отрядов и что-то в таком духе. Теперь он явно дает понять, что ему это не интересно», – возмутилась девушка из второго квад’а. Лиза потупила взгляд и только добавила: «Это действительно интересное замечание! Ты – искатель-одиночка, полное противоречие своей же теории».
Алекс, со всей присущей ему оторванностью от других людей, расплылся в саркастичной улыбке. Улыбке, полной надменности или пренебрежения, как он воспринимался со стороны. Хотя, по сути, это был все тот же Алекс, не склонный к подавляющему большинству тех самых черт, присущих именно людям, глубоко и неотъемлемо интегрированным в общество, независимо от того, в какие эпохи они жили. А они были настолько связаны друг с другом, что невольно копировали поведенческие модели, отчего на уровне рефлексов разбирали поведение других вплоть до мелких деталей. Оценивать же Алекса было одной большой ошибкой. Его поведенческая модель была сформирована на отличных критериях, что, в свою очередь, не могло не выстраивать отталкивающей стены между ним и любым другим собеседником.
Никакой надменности. Никакого чувства собственного превосходства. Знай первогодки хоть немного этого одинокого юношу, они бы поняли, что он отчасти сожалеет о том, что продолжает просыпаться каждый новый день. Он устал от беспробудной глупости и предсказуемости происходящего, как будто прожил и жизнь Фрэнка, и вот уже свою доживает дремучим восьмидесятилетним стариком. Он устал от этой больной реальности, в которой перемены затрагивают только упаковку и название бренда, независимо от течения времени и технологического цикла. Как и от людей… От людей он тоже устал. Даже избегая вовлечения в их игры, юноше надоедала беспробудная глупость людей, полагавших себя опытными и прожженными в вопросе жизни, вместе