Мне неудобно было её беспокоить, а сын позвонил. Ирина Аркадьевна сказала, что поставленный мне диагноз ещё ничего не значит, и отвела меня на МСКТ. Мы съездили, диагноз подтвердился, но теперь его расписали подробнее. С этими результатами я приехала в больницу, а они были неутешительными. Мне поставили четвёртую стадию рака. Были метастазы в печени, поражены несколько лимфоузлов.
Консилиум назначили на следующий день, где присутствовали два онколога, хирург и химиотерапевт. Последняя сказала, что может мне предложить химиотерапию. «Вы согласны?» – спросила она. Конечно, я сказала, что согласна. Речи об операции не было.
Химиотерапевт сказала, что может предложить мне два варианта: стандартную химиотерапию или зарубежную. Как я поняла, что у больницы с какой-то страной был заключен договор. Согласилась на второй вариант. К сожалению, до сих пор не знаю, какая страна обеспечивала мне лечение. Каким-то чудом я попала в эту программу. Не знаю, чтобы бы было, если бы я пошла по стандартной.
Первое время меня угнетало, что все врачи молчат. Что-то пишут, ничего не объясняют, а я сижу в прострации. Хотела спросить о чём-нибудь, но не знала, о чём. Так началось моё лечение.
Врач сказал, что результаты моих анализов отправят в Новосибирск. Если мой вид рака будет поддаваться этим препаратам, тогда меня возьмут на лечение, если не будет – извините. До этого времени сказали начинать стандартное лечение.
Первый раз я пришла на стандартную химиотерапию в дневной стационар. Приходишь рано утром, ложишься на кушетку, ставят капельницу. После этого едешь обратно домой. После каждого курса нужно сдавать анализы и приходить на приём к химиотерапевту.
У меня ещё не закончились две недели отдыха после первого курса, когда мне позвонил химиотерапевт и сказал, что пришли результаты анализов из Новосибирска: моя онкология поддавалась лечению. Это хорошая практика, когда врач даёт свой номер телефона. Я могла ему в любой момент ему позвонить, потому что проблемы во время лечения бывают разные.
Когда я спросила его, сколько курсов химиотерапии мне нужно, он сказал: «А я откуда знаю?». Вот такой товарищ. Пшевлоцкий Эдуард Марьянович. Он вообще неразговорчивый. Я видела разных докторов в больнице. Кто-то приходил к пациентам и разговаривал с ними, но не мой.
Как-то я его спросила: «К вам на прием можно?» Он ответил: «Я в поликлинике не работаю». Я даже не знала, какой у него кабинет, потому что он меня принимал в трёх разных кабинетах и даже в фойе. Приходил, приносил мне направления на анализы и называл номер кабинета.
Химиотерапия началась в августе и до апреля продолжалась каждые три недели. Как я себя чувствовала? Текли слёзы, сопли, кожа сыпалась, появлялись трещины на стопах. Руки дрожали.