мама жена дипломата со всеми вытекающими отсюда последствиями. Спросите, почему тогда такие вот разтакие дипломаты-певцы или певцы-дипломаты живут во вшивой трехкомнатной квартире в каком-то Медведково? Отвечу. Не живут. Живет бабушка – познакомились мы с Пашкой, когда он был чинно передан ей на воспитание по причине отсутствия родителей «по работе» в нашей стране на протяжении нескольких лет – почему Пашку не взяли с собой, даже не представляю. Он не объяснял, а мы никогда не спрашивали. Хотя каждое лето его забирали в загранку на каникулы. А потому приезд его в конце лета всегда был очень нами ожидаем. С одной стороны друг вернулся – это было важно (правда), с другой – друг возвращался с кучей всякой иностранской всячины – это тоже было важно (еще большая правда – шучу). В общем, все у Пашки было отлично. А что касается конкретного местожительства, то это достаточно серьезный особнячок в ближайшем Подмосковье по Ярославскому шоссе (недалеко кстати от того же Пироговского водохранилища, где мы имели честь повидать утопленника – век бы его не видеть – кстати вспомнил, а думал уже забыл со всеми этими гитарами). В общем, жил он с бабушкой, так как здесь школа. Ну а выходные и каникулы (если не за бугром) проводил загородом в фамильной резиденции. Где имеем честь бывать и мы. Родители у Пашки отличные – нас любят, мы их тоже. Супер. Потому и говорю, что Жало нужен группе как кислород, даже если я и меркантилен. Плевать. Нужен и все. И родители его тоже, если когда-нибудь из нас что-нибудь да получится. Вот. Жало был на фазенде, но собирался сегодня приехать. Его и ждали. А потом раздался его долгожданный звонок. И мы с братом усвистели, оставив родителя одного, что, думаю, его очень даже устроило.
У ЖАЛО (звучит прикольно, потому так и оставил).
Говорить взялся я. Но брат, надо отдать ему должное, в нужных местах достаточно уверенно поддакивал, из чего я сделал вывод, что он тоже данной идеей заинтересовался не на шутку. Хотя, я понял это намного раньше по его глазам, когда только-только заговорил об этом в вагоне метро, возвращаясь с концерта. Потом вновь удостоверился, когда сегодня спускались к Пашке. Шесть этажей. Шесть мыслей. Но все об одном и том же. По три на брата. Ха, только сейчас придумал, но легло нормально сюда в дневничок. Мои были: обо мне, о брате и о Жале. А братовы… Не знаю, но одна из них правильная, потому что, когда он остановил меня перед Пашкиной дверью и задал вопрос, я понял, что мы точно в одной лодке. А спросил достаточно легко следующее. Дословно «Если он откажется, нас же это не остановит?». Я думал приблизительно об том же. Правда несколько в иной плоскости: если откажется Пашка, не откажется ли брательник? И если откажется, буду ли я делать что-то самостоятельно в этом направлении? И еще проще – буду ли я делать это один, если один в этом начинании и останусь? И когда я услышал этот его вопрос, мне стало легче. По крайней мере, один я не останусь, а где двое, там уже группа. К тому же братья. Как я без него?
И именно в связи с этим поганым вопросом мне почему-то вспомнился один сон. Часто,
