Акварель. Нурлан Баймухаметов

ть ушёл свет, – говоришь ты, в раздражении бросая кисть. Но тотчас жалеешь об этом и поднимаешь её с пола. Линолеум рядом с мольбертом выглядит ничем не хуже какой-нибудь номерной картины Поллока. «Пол кисти Поллока», – мелькает у тебя в голове.

      – Я – покурить, – бросаешь ты Саше. – Отдохни.

      Она лежит на оттоманке. Обнаженная. Целомудренно прикрывая рукой то место, об одном только упоминании которого, – как известно из арабских сказок, рассказанных на ночь, – изливаются слёзы. Картина – маслом.

      Выходишь на балкон. Закуриваешь.

      Надо признаться себе: работа не ладится с самого начала. И дело тут не в свете.

      Жадно затягиваешься, выпускаешь вверх через плотно сжатые губы дым. Да так, что слезятся глаза. Прищуриваешься.

      Косые солнечные лучи протыкают серый войлок неба, низко нависающий над землей. Будто господь бог стремительно набрасывает мягкой кистью размашистые охристые мазки, и скучный акварельный цвет обретает облачный объём. Небо тотчас набирает осязаемую высоту и высвобождает таящиеся в нем всевозможные оттенки – от самого тёмного до почти ослепительно белого. И в тех местах на земле, куда дотянулась кисть художника, насыщенными цветами наполняется доселе невыразительный городской ландшафт, изнывающий в томительном ожидании.