Исчезновения в Гальштате. Игорь Сурков

Вот только мы с Кирюшей оказались как-то вдалеке от всего. Но Кирюше, наверное, еще труднее, чем мне. Мне кажется, никому так не тяжело в нашем детском доме, как ему. Он вроде улыбается, старается не унывать, но я даже не могу себе представить, как он каждый день живет с постоянным ощущением своего все усугубляющегося физического отставания от всех нас, остальных пацанов. Как ему, наверное, тяжело смотреть на кубики пресса Медведева, мощное телосложение Руслана и гибкую стройность Витямбы. Да и мой высокий рост – тоже ему вечное тяжелое сравнение. Мне очень жалко бывает Кирюху. Как-то я сказал об этом Витямбе, и он ответил мне, что часто чувствует к Кире аналогичное чувство жалости. Мы, конечно, все, как можем, поддерживаем нашего Кирю, всегда все с ним на равных, и никто никогда не позволяет себе ни малейшей насмешки по поводу его хилого телосложения одиннадцатилетнего ребенка…

      …Я больше всего любил раньше именно Новый год. Даже свой день рождения меньше. Хотя я родился по метрике в феврале, когда от Нового года еще не стерты воспоминания. Новый год – это каникулы, елки, подарки от шефов, экскурсии и поездки. Это время, когда экзамены в музыкальной школе закончились и можно просто играть на пианино в свое удовольствие, не думая о том, что перепутал палец, нажал не ту клавишу или забыл сделать крещендо. Когда можно просто поиграть и порадоваться тому, как из-под твоих пальцев с заусенцами исходит какая-никакая музыка. И я понимаю, что великим пианистом мне никогда не стать, даже уже потому, что я начал учиться играть в возрасте, когда обычно парни занятия музыкой, наоборот, забрасывают. Но мне нравится музыка. Нравится включить наушники, закрыть глаза и слушать эти загадочные звуки, эти всплески чужих чувств, которые так захватывают тебя и становятся твоими. И ты вдруг начинаешь ощущать, как все у тебя внутри отзывается на каждый мельчайший нюанс, и кажется, что это твоя музыка, ибо она живо и ярко отражает именно твои чувства и твои мысли. И тогда реальность покидает, и больше нет тоски, волнений, неопределенности. Все куда-то улетает. И ты теперь – вне времени, вне пространства, вне своего существа. Музыка – это такой вечный полет духа. Музыка – это самая моя большая страсть. И это то, что делает меня иногда счастливым, позволяя улететь от действительности, от своей никчемности, никому ненужности…

      …Дерево все так же там, смотрит в мое окно. Я здесь, положил руки на подоконник, а сверху на них – боком голову. Что мне подарят на Новый год? Ну, наборы с конфетами – это как всегда. Хорошо. Я люблю лопать сладкое. Возможно, что-нибудь из одежды от администрации района или города. Футболку какую-нибудь или даже кроссовки. Но мне бы хотелось черные ботинки. В тех, в которых я хожу сейчас, мне стыдно. Они какие-то ужасные. Для дедушек. Грубые, бесформенные, с круглыми, как блины, носами. Они ужасно смотрятся со всем: с джинсами, кадетской формой, даже с обычными брюками. Мне было стыдно идти в них на экзамен по фортепиано, когда надо было сидеть за пианино, а твои ноги на виду, нажимают педали, и все видят это уродство у тебя на ногах…