Когда я пожаловался на это генералу, он с улыбкой, выражавшей одновременно и его беспомощность, и притворное удивление моей наивностью, ответил мне: «А ты разве не знал, что враг могуч?»
Вначале я растерялся, никак не ожидая такого ответа. Потом меня охватило сочувствие к так называемому «диктатору», подчиняющемуся власти тех, которые жалуются на то, что он отобрал у них её. Это было ясное подтверждение классической формулы: «те, кто обладают экономической властью, обладают и властью политической». А наши олигархи этой власти никогда не теряли.
Мы упрямо продолжили украшать фресками стены зданий города. Появились фрески на зданиях Национального института на Авениде Мучеников, в аэропорту. На военной базе Рио Ато фреска изображала голого американского орла, растерявшего все свои перья и так похожего на ощипанную курицу.
Но другие упрямцы уничтожали их. И вместо них рисовали свои. Но как они отличались от наших! Своими посылами, элегантностью, вкусом… Хотя бы из-за своей элегантности «левые» фрески были лучшими. Не говоря об их моральных и научных сторонах. Так что враг демонстрировал и здесь свои худшие качества.
В конце концов мы победили, хотя и не везде. После победы сандинистов в Никарагуа туда поехали многие наши художники и изрисовали фресками их города. Особенно хороша фреска на стенах кафе в аэропорту Манагуа, которая до сих пор украшает его.
Ну что ж, стирайте наши фрески! Генерал Торрихос потерпел в Панаме поражение. Но он победил в Никарагуа.
Глава 3. Я не верю в колдунов
По крайней мере половину нашего «Я» в жизни мы отдаём другим. Особенно это очевидно для публичных персон, которые живут и работают для других. Омар Торрихос среди них был одним из тех, у которого для себя лично оставалось очень мало времени. Его жизнь всегда была открытой для других, и любой мог войти в неё, как в распахнутую дверь, и расположиться в ней как в собственном доме.
В этой его жизни и доме свободно жила некая «бабуля», пожилая женщина, которая была там домохозяйкой и почти управлявшей самим Омаром. Она же была единственной в доме, кем он мог хоть немного, но покомандовать. У этой женщины был сын, который сидел в тюрьме на острове Койба, и когда-то она попросила «диктатора», чтобы он посадил в эту тюрьму и её, лишь бы жить рядом с сыном. Генерал, тронутый таким материнским чувством, добился перевода сына из островной тюрьмы в близкую от его дома в Фаральоне тюрьму Мачо и Монте, а его мать нанял к себе в качестве кухарки. Так она получила возможность видеть сына почти ежедневно.
А заодно ещё и дезориентировать гринго. Потому как однажды он узнал, что к тому, что те занимались прослушкой его телефона, они наняли ещё и аналитика, которому поручили узнавать, о чём «бабуля» говорит со своими фаральонскими подружками-соседками. Разумеется в надежде уловить ключевые новости. Но «бабуля» обсуждала