Граф неоднократно репетировал речь перед Алексом и сейчас демонстрировал нераскрытые доселе актерские таланты, отвечая на вопросы матери быстро, уверенно и с чувством.
Вдовствующая графиня смахнула кружевным платочком выступившие на глазах слезы и вперила взгляд в портрет. Наконец она скупо улыбнулась:
– Это правда, Томас? Ты действительно женился на русской? Или она все же француженка? Расскажи мне подробнее о ее родителях.
– Тебе не о чем волноваться, я на самом деле женат, – уверил женщину сын и припал к материнской руке. – Разве я мог бы выдумать подобное? А о семье жены я и сам мало что знаю: русские дворяне, давно живут во Франции.
– А на каком языке вы общались с женой? – насторожилась графиня. – У тебя же неважный французский, а она наверняка плохо говорит по-русски.
– Мы с ней говорили на языке любви… – Мать недовольно нахмурилась, и граф поправился: – В основном общались по-английски. Кэтрин немного знает язык, – продолжал импровизировать Томас.
Он постарался улыбнуться. Но улыбка почему-то напоминала оскал. Мать же переключила внимание на документ, протянув его компаньонке:
– Нора, дорогая, силь ву пле[2]! Не могла бы ты прочитать, что там написано? Что-то я без очков ни бельмеса не разберу.
Вперившись в бумагу и сощурившись, компаньонка важно произнесла, коверкая русские слова и сдабривая их иноземными:
– Сертификейт[3] о брак этого гада… сорри, года… графа Томаса Кошкина-Стрэтмора и Екатьерины Лопух… Кэтрин Стрэтмор. Вэдинг церемони[4] прошьел в Амбасад ан Франс[5], запись в мьетрик бук имьеется…
– В какой книге-то запись о браке? – полюбопытствовала вдовствующая графиня.
Нора, вероятно, столкнулась со сложным непереводимым названием и вернула документ Елизавете Андреевне, ткнув пальчиком в последнюю строку.
– Вижу-вижу. А что же, поручителем граф Шубарин выступил? – нахмурилась графиня.
Томас подивился тому, что подслеповатая мать сразу углядела фамилию его сообщника, и тут же отобрал у нее документ, опасаясь, как бы графиня еще чего ненужного не разглядела. И предпочел привлечь внимание Елизаветы Андреевны к портрету своей «супруги»:
– Как тебе моя Кэтрин?
– Симпатичная, – с сомнением в голосе проговорила графиня-мать. – Наверное, тебя в ней глаза привлекли.
– Глаза в первую очередь, – подтвердил граф, покосился на декольте нарисованной дамы и кашлянул.
– Тошенька, я все же попрошу нашего управляющего проверить брачный документ на подлинность.
Очевидно, что графиня все еще сомневалась, верить сыну или нет. Но уже обращалась к нему ласково, называя домашним именем. А это значит, лед тронулся.
– Маман, вы, разумеется, вправе обратиться к Ермолаю Кузьмичу, но ваши подозрения обидны. Чувствую, вы успокоитесь, только