Мокрую одежду парня она бросила на электрический обогреватель. Теперь в медицинском одеянии, с косынкой на голове он скорее походил на молоденькую, хорошенькую медицинскую сестричку, что просто устала от большого количества обязанностей, свалившихся на нее в первые дни работы.
Патологоанатом докуривал последнюю сигарету. Теперь придется добираться вплавь до единственного ночного киоска либо терпеть без курева до прихода сослуживцев. А это еще три-четыре часа. Сигарета таяла, огонек подбирался к губам все быстрее, а тело, казалось, пока не насытилось никотином. Может, у парня найдется табак? Дежурная угадала его молчаливый вопрос, бросилась опять в глубину морга и выскочила оттуда, подпрыгивая, как девочка, с мокрой, мятой пачкой «Parliament». Пижонит молодежь. Дорогие курит, с угольным фильтром. Он-то знал, что все это – обманные рекламные штучки табачных магнатов. Слабые сигареты или крепкие, розовый цвет легких все равно сменится пепельно-черным. Ему, по крайней мере, вместо пачки обычных сигарет понадобилось бы две-три дорогих, чтобы восполнить необходимую ежедневную потребность в никотине.
Патологоанатом немного успокоился – есть сигареты, пусть слабенькие и мокрые, их можно высушить на том же обогревателе, но они есть. Ведь ничто так не угнетает сознание как отсутствие или недоступность предмета желания. Оно, быть может, даже и не посетит его вовсе в ближайшее время, но знание того, что сигареты есть, что они рядом, успокаивало.
– Скажите, она действительно там? Я узнал… Она должна была приехать на мой день рождения к семи часам вечера. С родительской дачи. Я ждал до десяти, бегал вдоль шоссе… – слабая волна рыданий вновь окатила парня, и он уткнул мокрое лицо в живот патологоанатома.
Тот молчал. Он приучил себя не вмешиваться в чужие истории. Даже косвенно в качестве слушателя. Так было легче. Он умел не выходить из собственных раздумий, когда несчастные пытались изливать ему свои души, обычно избегал общения с ними, предоставляя такую возможность дежурной, что, к счастью, случалось довольно-таки редко, так как близкие и родственники допускались в помещение морга только с целью опознания тела, когда того требовала судебная экспертиза. Нынче он поневоле стал соучастником чужого горя, а роль душевного