Мельница на Флоссе. Джордж Элиот

но вот в чем загвоздка. Я вовсе не желаю, чтобы Том становился мельником и фермером. Пустая трата времени. Посудите сами, если я сделаю из него мельника и фермера, он непременно решит, что мельница и земля достанутся ему в наследство, а потом и примется намекать, что мне, дескать, давно пора на покой. Нет уж, слишком часто я видел, как подобное происходит с другими сыновьями. Я не собираюсь снимать одежду прежде, чем лечь в постель. Я дам Тому образование и пристрою его к делу, а уж он пусть потом вьет собственное гнездышко, а не выгоняет меня из моего. А вот когда меня не станет, тогда ему и карты в руки. Я не желаю кормиться жидкой кашицей до того, как потеряю последние зубы.

      Очевидно, это и была пресловутая больная мозоль мистера Талливера; тот самый побудительный мотив, придавший неожиданную выразительность его пылкой речи и не исчерпавший себя до конца, потому что еще несколько минут спустя он с вызовом качал головой и ворчал себе под нос: «Нет-нет», – впрочем, постепенно успокаиваясь.

      Признаки отцовского недовольства не ускользнули от внимания Мэгги и поразили ее в самое сердце. Как выяснилось, Том запросто мог вышвырнуть отца за порог, отчего их ожидало бы не самое приятное будущее. Стерпеть такое не было никакой возможности, и Мэгги вскочила со своей скамеечки, позабыв о тяжелой книге, которая со стуком упала за каминную решетку. Бросившись к отцу, она прижалась к нему всем телом и выкрикнула, плача и негодуя:

      – Папа, Том никогда не сделает ничего подобного! Я знаю, я уверена в этом!

      К счастью, миссис Талливер вышла из комнаты, дабы проследить за приготовлением ужина, и мистер Талливер оказался тронут до глубины души, посему Мэгги не услышала ни слова упрека из-за книги. Мистер Райли тихонько поднял ее и окинул взглядом обложку, пока отец посмеивался. Его суровое морщинистое лицо разгладилось, в чертах его проглянула нежность, и он погладил дочь по спине, а потом взял за руки и привлек к себе между коленями.

      – Вот, значит, как! О Томе и слова худого нельзя сказать, а? – осведомился мистер Талливер, с ласковой усмешкой глядя на Мэгги. После чего, понизив голос, он обратился к мистеру Райли таким тоном, словно дочь не могла его слышать: – Она уже все понимает, как взрослая. А слышали бы вы, как она читает! Словно заранее знает, что там написано. И не расстается с книгами! Но это плохо, точно вам говорю, – печально добавил мистер Талливер, стремясь унять свой достойный порицания восторг. – Женщина не должна быть настолько умной, ничего хорошего из этого не выйдет. Но какая все-таки молодчина! – Очевидно, восхищение собственной дочерью вновь взяло над ним верх. – Она читает книги и понимает их лучше, чем половина взрослых в округе.

      На щеках Мэгги расцвел румянец триумфа. Она решила, что уж теперь-то мистер Райли станет относиться к ней со всем уважением; очевидно, раньше он попросту не замечал ее.

      Мистер Райли тем временем неспешно перелистывал страницы, и по выражению его лица с высокими дугами бровей она ничего не могла прочесть. Но вот наконец он перевел