чеченские снайперы
здесь не разрешают носить!
Первыми офицеров «снимают»!
Только по возрасту
да по густой щетине
мы их и различаем
в этой кровавой сваре.
Высшее же начальство
в основном
занималось «симбурдой» —
симуляцией бурной деятельности,
щеголяя
в боевой экипировке – «снаряге».
Снайперы стреляют дважды,
максимум четыре раза.
Итак, сначала стрелок «хитрит» —
бьёт по ногам.
Снайперши же
поступают ещё жёстче —
они стреляют
по самому уязвимому – в пах.
Боец резко падает на землю,
вопя от острой нестерпимой боли.
К нему на подмогу
спешит его боевой товарищ,
пытаясь убрать раненого
с линии огня.
И тут коварный снайпер
принимается и за него.
Он играет
с человеческими жизнями,
как большой сытый кот
с мышами в деревенском амбаре,
выжидая, пока кто-то ещё
бросится на помощь.
Раненые бойцы орут,
отборно матерясь.
От криков закладывает уши,
а остальные неподвижно сидят
в своём укрытии
и прекрасно понимают,
что тем ребятам
уже ничем не помочь.
Снайпер довершает
«чёрное дело»,
подписывая обоим несчастным
неумолимый приговор.
И попадаем мы с моим товарищем
в такую же жуткую передрягу.
Я отчаянно стараюсь
нащупать правой рукой
на своей липкой от крови груди
заветный медальон —
ангела-хранителя
из чернёного серебра.
В мои непослушные руки
вместо кулона
норовит попасться
армейский жетон.
Горячий кусок металла
обжигает холодные
бескровные пальцы,
я с силой тяну за гайтан,
так заботливо завязанный
моей матушкой,
а из груди вырывается
какой-то звериный крик, и,
словно ночным артобстрелом,
накрывает боль
мучительно-пронзительная!
– Отправь его ей, слышишь! —
протягиваю я кулон
моему товарищу
окровавленными руками, —
Все адреса найдёшь
на почтовых конвертах!
Эй, ты меня понимаешь?! —
ору я не своим голосом.
Севка только
блаженно улыбается,
энергично кивая в ответ.
– Да тебя контузило, братец,
не слышишь ты ни хера.
Чёрт ты полосатый! —
злобно негодую я.
Как позже выяснилось,
мой товарищ со страху
накачался промедолом,
аккуратно вытащив его
из моей личной аптечки,
и, наскоро попрощавшись,
уже отправил меня на небеса
к