Расслабился, уже привычно унял дыхание до самого минимума и на выдохе распахнул сознание. Тут же в голову ворвался настоящий хаос, стало неприятно, аж до степени острой головной боли. Кудашев тут же закрылся. Большой город, это тебе не лес на краю болота и не село. Что бы вычленить, что-то важное, нужно привыкнуть, научиться. Только времени на учебу и привыкание не было. Пока непосредственной опасности не чувствуется, уже хорошо.
– Эй… эй, парень! Тебе часом не плохо?
Юрий вздрогнул, открыл глаза и выпрямился. Рядом, у скамейки стояла и с тревогой смотрела на него пожилая, плотного телосложения женщина в зеленом не первой свежести сарафане, с цветастой косынкой на голове, повязанной сзади. В руке она держала за ручку большой алюминиевый бидон, литра на три.
– Смотрю, сидишь, разумши, голову запрокинул, глаза закрыты… – уже спокойнее сказала она, видя, что Кудашев подал явные признаки жизни.
– Спасибо за заботу, матушка, присел вот отдохнуть.
– Матушка, – повторила за ним женщина, словно пробуя это слово на вкус, – чудно сказал, так это у попа матушка, а меня тетка Люда, зовут.
Но, видно было, обращение такое ей понравилось.
– Что, ноги стер в штиблетах энтих? – кивнула Люда на покрасневшие суставы кудашевских ступней.
– Да, вот ведь незадача. Пока не сел и не разулся, еще терпимо было.
– Это ты зря, парень, сделал. Теперича и вовсе итить не сможешь, больно будет. – покачала она головой.
– Вы, тетя Люда, мне подскажите, где тут поблизости купить обувь можно? – спросил Юрий.
– Ты поди со станции идешь? Ну да, откель еще, я тут завсегда за молоком хожу. А раньше тебя не встречала… Ты, парень, не дошел метров пятьдесят. – она указала рукой вдоль по улице, – Вона прямо на перекрестке, на улице Желябова и будет магазин. Только… тебе бы на рынок лучше, если деньги есть.
– Спасибо, тетя Люда, куда мне до рынка, мне бы эти пятьдесят метров осилить! В пору босиком идти. – поблагодарил женщину Кудашев.
– Ну, как знаешь, хлопчик! Пойду я, молоко перекипятить нужно, пока не скисло. – она кивнула ему и торопливо зашагала в переулок между домами, переваливаясь и шаркая старыми, стоптанными туфлями.
Юрий принялся обуваться. Не пропаду, думал он, вокруг русские люди, да, изъязвила им советская власть душу, но шестьдесят лет слишком мало, чтобы совсем вытравить все хорошее из народа. Обувшись, пилот поднялся и тут же охнул, опершись на правую ногу. И правда, как только шел до этого? Пятьдесят метров до магазина на перекрестке показались ему долгими словно морские мили, которые он миновал, стиснув зубы. Со стороны просто неторопливо шел молодой парень, а у парня аж испарина выступила. Магазин расположился на первом этаже пятиэтажного здания красного кирпича, старой постройки с вычурными маленькими балкончиками, лепниной и большой