На смерть Цины. Яков Есепкин

ссово издавать. Вначале за рубежом, в США и Канаде, затем в России. Сейчас его книги триумфально завоевывают мировые литературные рынки. В Соединенных Штатах успешно продаются первые два тома легендарного «Космополиса архаики», «Кривичские лотосы». Издательство «Москва» едва успевает допечатывать тиражи мрачнейшей «Лакримозы», пользующейся высоким спросом в России, странах Европы, США, Канаде. Между тем сам Есепкин никак не комментирует ситуацию, не дает интервью. Он действительно остается полностью закрытой фигурой, в отличие от склонного к мистификации Пелевина, иных участников современного литпроцесса. Возможно, это отложенная плата великого трагика деспотии за стену молчания, окружавшую его всегда. Есепкину ничего не дали опубликовать в СССР, гений торжественного слога был тенью, мифом, апокрифическим героем. Самиздатовские сборники мгновенно становились антикварными.

      Часть первая. Фарфоровый альбом

      * * *

      Всё поют золотые кимвалы

      Над гранитом летейской волны,

      Юровые орут зазывалы,

      Сукровично мы сами темны.

      И за что убивали невинных,

      Мало ль вретищ царям, Антиох,

      Жабьей кожи на рылах кувшинных,

      Терневым ли не чаять подвох.

      Ах, никчёмное это веселье,

      Эта патина лилий желтей,

      Божедревка венчает похмелье,

      Просят милостынь дети детей.

      Где вы, райские маковки, где вы,

      Здесь бушует огонь ледяной,

      В смерть списались всецарские девы,

      Гробы их под яркою стеной.

      Отмерли золотыя во цвети

      Одуванчики бойных судеб,

      Хоть увидят беззвездные нети

      Сей пурпурный точащийся хлеб.

      * * *

      Мы терни ль кровию златили —

      Доднесь колючкой перевиты,

      Но за бессмертье восплатили

      И все теперь со жизнью квиты.

      Полынь завилась в черногрозди,

      И слова Господу не скажем,

      Лишь на венчающие гвозди

      Перстами тонкими укажем.

      Широки лживые объятья,

      Пусть алчут други вин и брашен,

      Ах, наши столпные распятья

      Взнесутся дале горних башен.

      * * *

      У Господа на каменных коленях

      Вольно в крови младенчикам сидеть,

      Во райских отражаяся зеленях,

      На Боженьку восторженно глядеть.

      Ах, смерти мы не ждали в воскресенье,

      Случайно погоститься забрела.

      Всё видели чудесное спасенье,

      Серебро изливали в зеркала.

      Бредем вот по нескошенному лугу,

      Над каждым свой веночек возгорит,

      Она здесь не препятствует досугу,

      А коску сорным точивом острит.

      Вороны позасеяли прокосы,

      Слилися с колосками сорняки,

      И смерть свои отбеленные косы

      Вплетает в те нещадные венки.

      * * *

      Отчитаем псалмы, серебро из очей

      Тратно выльем, Господь, и к Тебе застучимся,

      Ни считать, ни пропеть набоженных речей,

      Крови нет для письма, а и даром влачимся.

      Не алмазные всем, чумовые венцы

      Источили вечор фарисейские орды,

      Веселятся оне: «Были вы гордецы,

      По седмице страстной будьте смертию горды».

      В пированьях теперь премолчим тяжело,

      Кушать маковых яств и настоек сливовых

      Не желаем, Господь, нагулялись зело,

      Как воскресные мы – виждь нас в тлумных столовых.

      * * *

      Сплети мне свой губительный венок

      Из терний, ниспадающих оплечь,

      Чтоб не был я до Смерти одинок,

      Ответствовал на суетную речь.

      Скажу я: «Вот окончилась игра,

      Встречал я во юдоли ангелков,

      Ан в сирое узилище пора,

      Тебе ж – сплетати золото венков».

      Не бойся, травы сорны воплети,

      Чернобыльником венчики увей,

      Тогда я изъявлюся во плоти,

      Скажу тогда – попробуй-ка, убей.

      Пусть черные ромашки на ветру

      Слезой сребрят убойный мой венец,

      Красна ли Смерть, красна ли на миру,

      Не скажет