В семейном архиве мало документов об этом периоде жизни Христофоровых. Но мамины рассказы и воспоминания все еще звучат в моей памяти, стоит только её «включить»… Попробую реконструировать этот период в жизни – страны, Мариуполя и Христофоровых.
Мариуполь, школа
Новая, советская, власть в любых условиях: войны, голода, разрухи – повсеместно заботилась об образовании, создавая при этом совершенно новые, ранее не бывшие формы, наполняя их новым же содержанием. Разумеется, новые советские школы располагались, в основном в тех же зданиях, что и до революции – в гимназиях, реальных училищах, церковно-приходских школах и т.п., да и учителя часто были те же самые. Но были и бросающиеся в глаза новшества. Прежде всего – отсутствие Закона Божьего и преподававших его священников. Они были не просто упразднены и отстранены: вместо этого в школах шла активная пропаганда атеизма. На VIII съезде РКП (б) в мае 1919 г., было сказано, что партия, не удовлетворяясь отделением церкви от государства и школы от церкви, стремится содействовать фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков. Поскольку не было ни специалистов по подобной работе, ни учебников, формы борьбы с «религиозным дурманом» изобретались порой самые неожиданные. Например, по воспоминаниям мамы, детям предлагалось распевать на мотив «Интернационала» следующие слова: «…Бога нет никакого, веру в бога долой, с Интернационалом – на бога будь готов!» Или так: приносили в класс икону, и каждый был должен подойти и плюнуть в нее. Подобные варварские выходки были не повсюду и, несомненно, не являлись основным содержанием деятельности школы. Основным в начальной школе было, все-таки, обучение грамоте, арифметике, пению, физкультуре.
Еще одним новшеством было введение в 1918 году новой орфографии, убравшей из письменности ряд букв – ять, фиту, ижицу, «и десятеричное», устранение твердого знака в конце слов, и введение ряда других изменений. Хотя эта реформа разрабатывалась очень давно – задолго до Революции и не имела никакого политического содержания, ввести ее довелось большевикам, что придало нововведению политический аспект. Протест у ряда деятелей русской культуры был активным и эмоциональным. Так, Иван Бунин писал: «По приказу самого Архангела Михаила никогда не приму большевистского правописания». А Иван Ильин восклицал: «Зачѣмъ всѣ эти искаженія? Для чего это умопомрачающее сниженіе? Кому нужна эта смута въ мысли и въ языковомъ творчествѣ?? Отвѣтъ можетъ быть только одинъ: все это нужно врагамъ національной Россіи. Имъ; именно имъ, и только имъ». Русская эмигрантская печать пользовалась старой орфографией до сороковых и даже пятидесятых годов.
Дети, начавшие обучаться грамоте при советской власти, разумеется, не испытывали трудностей перехода к новой орфографии. У них были трудности иного рода: нет тетрадок,