Только русские солдаты. Это, когда удается. Я любил там бывать, чистый воздух, крики фазанов, перепелов, дергачей. Иногда с хозяином я ходил по аулам сбывать бурки и войлок. Ездили через снежные горы. Через пять дней мы оказывались у лезгин, где самый дикий народ.
У хозяина были кунаки – приятели. Среди женщин попадаются красавицы с римскими чертами, но очень грязные, без шаровар, одно платье. Мораль – высокая…
В одном из походов я заболел. Меня оставили в ауле Флеки с тавлином, где за меня хозяин оставил деньги. Долго не было сил, когда хозяин вернулся – был недоволен мною.
Ремесла здесь ценятся, секреты своего искусства не выдают. В горах над Кара-Койсу имеется аул Телетль. Мы пошли с хозяином туда. Дорога трудная. Иногда приходится подниматься на четвереньках. На вершине много разбросанных камней размерами с дом – каменный город.
Под некоторыми камнями жили люди. Я был удивлен. Это были выходцы из богатых цудахарских аулов, которых Шамиль огнем и мечом покорил за симпатии к России. Я назвал это место «Темноградом» (камни темные). Это название понравилось людям и название вошло в обиход. Ниже горы – Кара-Койсу. Мост 100 саженей. Строят его с двух сторон от берега, а когда концы сходятся, то связывают их при помощи деревянных столбов и лестницей-плетенкой. Через мост можно свободно, не боясь ничего, ходить.
Мой хозяин подрался с тавлином. Их обоих поместили в яму. На следующий день наиб Лабазан забрал меня к себе. Я недолго пробыл у него. Шамиль узнал, что я писарь, и вызвал меня к себе.
С Анди до Ведено я ехал верхом в свите Лабазана в окружении мюридов. Перед вечером мы были в Ведено. Наиб и мулла ехали впереди, а остальные по четыре в ряд вошли с песней «Ля иллагьу иль Аллах» в Ведено.
Ведено построен как большой квадрат. Сакли деревянные. Дом Шамиля стоит отдельно за аулом. Высокий, окружен палисадником, с большими воротами. Дом день и ночь охраняют мюриды.
На другое утро Лабазан с хозяином пошли к Шамилю. Лабазан и хозяин отдали кинжалы, шашки и пистолеты мюриду. Я остался в первом дворе, окруженный оборванцами. Вскоре открылись внутренние ворота, и все воскликнули: «Шамиль!». Впереди шел мюрид с обнаженной шашкой. Шамиля сопровождали Юсуп и Хаджио[6]. Имам поздоровался:
– Ассаламу алейкум.
– Ва алейкум ссалам, – ответил я.
Хозяин вызвал меня в комнату. Шамиль сидел на оттоманке с поджатыми ногами под себя. Лицо было задумчивое, лоб высокий… Напоминает патриарха еврейского народа Авраама.
Судьи и старшины устроились по обеим сторонам на войлоке. Перед ними несколько книг. Остальные сидели на полу. Стояла тишина.
Шамиль слушал с вниманием просителей, рассматривал их лица своими голубыми глазами. Взгляд имама проникающий. Этого было достаточно, чтобы человек признался в своих отступлениях.
Когда