Неделька? Нет. Последние сутки – один нескончаемый кошмар!
– Может тебя проводить? – взволнованно разглядывая мое лицо, спросила Виола.
Я медленно кивнула. Это мне показалось хорошей идеей. Тяги к пробежке в это чудное утро я больше не испытывала.
4
Я смотрела на обезображенную рукопись. Каждый росчерк ручки редактора отзывался у меня внутри. Мне отчаянно казалось, что без этих строчек текст теряет весь смысл, логическую цепочку…
Я нажала кнопку вызова лифта. И так чувствовала себя ужасно. Утреннее происшествие окончательно выбило меня из колеи, словно новой работы, излишнего внимания коллег и страшных снов было не достаточно.
А тут еще это!
Ну зачем она все почеркала? Я корпела над текстом все утро, пропустила обед. Только сейчас вспомнила, что утром только кофе выпила. Есть не хотелось совсем…
Лифт подошел и двери мягко раздвинулись.
Я, не отрывая глаз от текста, шагнула, было, в лифт. Но земли под ногами не оказалось, и не в силах вернуться, я вдруг поняла, что лифта нет! Я падаю в шахту лифта!
Словно в замедленном кадре я наблюдала за тем, как моя нога, что еще стоит на твердой земле, подгибается....
Кто-то с силой выдернул меня из падения. Рука вцепилась в мое предплечье, другая крепко прижала к себе за талию.
Мои рукописи снегопадом разлетелись по холлу.
Двери лифта медленно закрылись, будто досадуя, что не получили своей жертвы.
Мой спаситель все еще крепко прижимал меня к себе. Спиной я ощущала биение его сердца. Едва ощутимый аромат его одеколона бередил мое обоняние.
Мне не трудно было догадаться, кто это был. Я была почти уверена, что это не Дима, или кто-то еще.
Между тем, вокруг меня началась невероятная неразбериха, которая сменила на секунду воцарившуюся гробовую тишину.
Кто-то выкрикнул мое имя, и несколько десятков человек разом рванулись ко мне.
Мой спаситель медленно склонился к моему уху, и обжигая щеку горячим дыханием, произнес:
– Надо быть внимательнее, Александра.
Я медленно повернулась и подняла на него глаза. Это был Теряев.
– Вы можете меня отпустить… – промямлила я, проваливаясь куда-то в пучину его глаз.
Олег Павлович кивнул, и медленно опустил руку, которой сжимал мою талию, впрочем, все еще поддерживая мою руку.
Меня била нервная дрожь, кожа горела от его прикосновений… а мои ноги. Господи! Мои ноги!
Я вдруг поняла, что Теряев почти полностью держал меня, потому что мои колени подогнулись, а яркие круги перед глазами сменились чернотой. Эх, надо было позавтракать!
– Она выглядит истощенной, – услышала я голос Ларисы Николаевны, – надеюсь она не беременна…
Ответа не последовало.
– По-вашему, ей стоит это доверить? – вновь обратилась Лариса Николаевна в пустоту.
– А