Разведя костёр и быстро перекусив, путники продолжили беседовать шумно и так увлечённо, будто и не было на свете ничего интереснее для них, чем они сами. Фляги с вином громко застукались друг о друга. Зазвучала крепкая брань и смех.
Просидев так ещё какое-то время, Бреган, оценив ситуацию и решив, что пришло время действовать, тихо скомандовал: «По местам». Два раза повторять не пришлось. Воины, один за другим поднимались на ноги и направлялись каждый к своей циновке. Укладываться спать однако не спешили. Раскладывая на подстилках мешки с поклажей, наёмники быстро ныряли в небольшие углубления в земле прямо за своими спальниками. У костра оставалось всё меньше людей. Вчетвером, а затем втроём и вдвоём наблюдали они за тем, как их товарищи исчезают из виду в ночи, хоронясь в нарытых заранее неглубоких, до полуторы пяди в глубину, ямах. Накрываясь сверху ветками, они замирали в выжидании.
Похлопав по плечу Бобра, командир тоже стал пробираться к своему укрытию. Закупоренная фляга с вином была сброшена им на землю к таким же нетронутым флягам товарищей. Бобёр оказался у костра в одиночестве. Он обхватил руками мощную корягу, прислонил к еловому стволу и, придав ей устойчивости, накинул на неё сверху свой дорожный плащ. Накрыв нехитрую конструкцию капюшоном, он стал громко прощаться с импровизированным чучелом, упрашивая того не задрыхнуть в дозоре.
Кострище опустело. Огонь тихонько пощёлкивал хворостом под присмотром своего неприхотливого караульного. Сокрывшиеся хвоей и мраком наёмники были неподвижны. Как неподвижны были и разодетые крестьянской одёжкой мешки, разложенные на циновках близ костра. Стёганые дублеты мучили путников жарою и неудобством во время пути, заставляя обливаться потом. Теперь же гамбезоны согревали их тела на холодной земле. Никто точно не знал, сколько времени предстоит им пролежать подобным образом в засаде. Дело это требовало сильнейшей концентрации и выдержки. Невозможным для них было пошевелить ни ногой, ни рукой. Ни зачесавшемуся локтю, ни ползущему под штаниной муравью нельзя было сорвать засаду. Разнясь в огромном числе добродетелей и недостатков, дружинники всё же были едины в самом главном. Когда доходило до серьёзного дела, с невыразимой общностью и ответственностью брались они за свои