Мои чувства пребывали в смятении; казалось, что опустевшее небо тяжелым грузом давит на плечи. Летали птицы, но они не могли заполнить небо подобно орлу. Однако Цавдар был жив, и в моем сердце зажглась искорка надежды, что он еще будет парить в небесах. Надеялся я и на дядю Шах-Бубу, лишь он мог спасти орла, он должен знать, как это сделать.
Гнев Тенфе также улегся; наверное, старушка сожалела о том, что гордая птица, парившая в поднебесье над горами, оказалась под ногами. Опять прижав палец к губам, она качала головой. Интересно было бы узнать, о чем она думает? Может быть, осознавала, что падение единственного своего достойного соперника вконец обесцветит ее старушечий век? На кого теперь она будет кричать, кому будет угрожать?
Перед кем будет доказывать, что сердце у нее еще не угасло? Кому будет грозить ружьем? Кому теперь показывать, что одинокое владение среди пастбищ и полей, среди гор и скал еще имеет своего крепкого хозяина? Нет, не та жизнь наступит без орла…
– Ей-богу, теперь мне жалко бедняжку, – промолвила старушка.
– Дай-ка нож, отрежем ему голову. – Дядя Хелеф посмотрел на дядю Шах-Бубу. – Слышал я, полезно поесть вместе мясо козленка и орла. Если не веришь, как вернешься в село, спроси у доктора Назима.
– Доктору Назиму дай обследовать свою голову! – Дядя Шах-Буба отвязал веревку от колышка и начал завязывать орлу ноги.
– Что ты делаешь? – Дядя Хелеф не понял его действий.
– Повезу в Москву, скажу, что ты его поймал. – Дядя Шах-Буба снял с себя ватник.
Цавдар открыл глаза, они были неопределенного серо-зеленого цвета. Орел приходил в себя, но едва ли еще осознавал, в какую беду он попал. Наверное, пока он испытывал лишь боль в сломанном крыле.
– Держи мою палку, – сказал мне дядя Шах-Буба, а сам, завернув в ватник, поднял орла, одной рукой придерживая его за шею. – Пошли, тут нам больше нечего делать.
– Вай, дорогой Шах-Буба, разве так поступают? Неужели ты это говоришь серьезно? Зайдите домой, перекусите. Я уже приготовила…
– Нет. Не обижайся. Зайду в другой раз, когда вернется твой внук. Тогда и поедим, и выпьем. Будем пить из рога дядюшки Камала!
– Перед ребенком совестно мне. – Тенфе повернулась ко мне. – Ведь скажут, даже стаканом чая не угостила!
– Пусть пойдет и напьется из родника, – сказал дядя Хелеф. – Орла поймал я, а угощают других!
– Я уже напился, – ответил я дяде Хелефу. Мне также надоели его шутки.
– Заберите с собой хотя бы этого бедного козленка. Пусть Гюзель приготовит вам что-нибудь. Скажите, что я просила… Подождите, я найду, во что его положить…
– Нет-нет, не стоит утруждать себя. – Дядя Шах-Буба остановил ее: – Козленок пусть останется у тебя, найдешь, что с ним сделать, – и повернулся к дяде Хелефу: – Сними с него шкуру, разделай, потом уходи.
– Его мясо не влезет мне в горло, – сказала старушка.
– Тогда