Шакал, как пить дать, не сегодня – завтра получит звание капитана и, если, всё-таки, выживет да женится на той, о которой хвастался, мол, верно ждёт, то будет возить её с тёщей и детишками на дачу. Я же так и останусь рядовым с припиской: «запаса» и буду катать на речку много девчонок, при одной мысли о которых ноет под животом. Ух, я и… По-другому быть не может. Иначе, зачем всё было? Армия, война? Живым для чего остался?
Правда, сначала наемся от пуза. Дня три или даже неделю буду есть без перерыва. Есть, есть и ещё раз есть. И снова есть. И опять есть. И потом тоже есть. Матушка откормит. Ох, и соскучился же я по её стряпне. И, главное, вкус давным-давно позабыл, а всё одно, стосковался. Домашняя еда не бывает невкусной, – это правило. В противном случае зачем человеку дом?
Но странно выходит. Голодный воин в бою страшен, а по девкам не ходок. Что же это, бабы для мужика тяжелее войны?
Я усмехнулся. Одна философия какая-то в голове. И откуда взялась? Неужто и впрямь, повзрослел, поумнел? Раньше подобные мысли не приходили, а кто ляпнул бы эдакую мудрость, был бы мной же и осмеян.
Пункт временной дислокации в Чечне, неподалёку от грузинской границы навсегда покинули рано утром. Из-за волнения, завтракать я отказался, хотя Татарин, уплетая за обе щёки, пытался вразумить. Ехать долго, не гляди, что мятежная окраина России столь скромная в своих размерах. В итоге, перекусил я лишь в Моздоке, пожалев, что не послушал друга. На войне нас, за редким исключением, кормили вполне сносно. Не рябчики в ананасах, но и не та отрава, коей потчевали в мирной части, чья половина личного состава подобно нашему полку, завязла в нескончаемой партизанской войне, отбивая хитрые засады на колонны да бешенные налёты на блокпосты.
Щи и бигос. Склизкой капусты в солдатском угощении столь много, что искать в этом месиве хоть что-то похожее на картошку, не говоря о мясе, – занятие абсолютно никчёмное. Да, ничего там более быть и не могло. Где ж это видано, дабы русского солдата мясом кормили в ту пору, когда вся страна ножки Буша обгладывает.
Блюда я брезгливо отодвинул и постарался насытиться стаканом чая с двумя огромными кусками хлеба, густо измазанных сливочным маслом. Но мало того, что стерпел все подначки, мол, жру масло, как молодой, а вовсе не дембель, так ещё и сытости хватило от силы на час – два. И теперь пустой желудок урчал в такт Зилку, медленно катившемуся по нешироким, но хорошо освещённым улицам провинциального городка в ставропольской степи. К нашей части.
Тщётно стараясь отвлечься от не проходящего чувства голода, я смотрел на город и не узнавал его. Всё было, как и полгода назад, когда уезжал туда, за черту между адом и адом. В народе обычную повседневность