ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том II Часть III и IV (Главы I-XI). Николай Боровой

в ее словах воодушевленного согласия с верными для него мыслями… не ощутит себя в этом с ней вновь одним целым, не сможет сказать ей чего-то главного… Да просто – более никогда, ни в счастье и горе, радостях и совместных планах, ни в испытаниях и чем-угодно другом не будет с ней рядом… Он, который еще до ночи их близости дрожал от одних лишь ее бодрых, сильных шагов на лестнице, мечтал о возможности и праве быть близким к ней хотя бы немного, пусть только как руководитель ее работы, теплый друг и почитатель ее гениального таланта, а не любящий мужчина, нашедший в ней единственную за жизнь, дорогую и родственную сутью женщину… Думал о праве если не обладать ею и слиться с ней до конца, то просто быть близким и хоть немного делить себя, лишь прикасаться к мечте о любви и счастье, которой не суждено, и может быть к лучшему, стать реальностью… к чуду человека, который дарил надежду на это, но скорее всего предназначен был принести счастье в судьбу кого-то другого… О, сорокалетний и видавший виды мужчина, он в эти мгновения готов выть, кричать и от боли броситься на стену, убить себя и что угодно сделать… лучше умереть, кажется, ей-богу…. И при этом понимает – иначе скорее всего нельзя… И что делать?..

      …Вот – она просыпается, пружины на кровати начинают скрипеть и вода в ведрах слава богу уже почти закипела. Войцех снимает с изразцов хорошо нагретый тулуп и несет его Магдалене. Чтобы она если не спала, так хотя бы проснулась в тепле…

      Глава четвертая

      Герр Оберштурмбаннфюрер

      Уже две недели как оберштурмбаннфюрер СС герр Бруно Мюллер занимает огромный кабинет в здании «гестапо» на Поморской и исполняет обязанности главы общей и тайной полиции Кракова. Он позволил Беккеру себя уговорить. Результаты блестяще организованной и проведенной им акции 6 ноября превзошли любые ожидания, во всех смыслах. С точки зрения намеченных целей – в первую очередь. Поляки «залезли под лавки», как намечалось. Всё молча проглотили. Он, и задумывая операцию, и еще ранее, когда родилась сама идея споря с Беккером, честно говоря опасался реакции на столь жесткие действия – они могли вызвать бурю возмущения у городской, вообще у польской и у так сказать «мировой» общественности. Вряд ли это могло бы привести к каким-то спонтанным уличным беспорядкам, а даже если и так, то справиться с подобным конечно же не было бы никакой проблемы, дело в другом. Могли возникнуть более глубинные негативные последствия. Это могло бы привести к мобилизации каких-то оставшихся в Кракове польских структур, формированию на волне возмущения и вздыбившихся антигерманских настроений подполья, более или менее организованного сопротивления, выстраивающего какие-то планы и меры. Припертые в угол и лишенные уже не просто государства и независимости, а Ягеллонского университета – символа их истории, их древнего столичного города и духа,