И станут те твари говорить на незнакомых языках, незнакомым способом, плодиться и размножаться, рожать потомство путём деления, вылупления из яиц или метания икры, и нет в том печали и злого умысла…»
(Из всё тех же апокрифических трактатов многочисленных сект Малого Средневековья).
* * *
Проснулся я под утро, часа в четыре, от того, что кто-то постучал в моё окно. Продрав глаза, я обнаружил на внешнем карнизе крупного самца степной мартышки. Увидев моё пробуждение, мартышка торопливо забегала взад-вперёд, протягивая тонкие ручонки к форточке. Видимо, приучены здесь получать угощения от всех подряд.
Вспомнилось, как в детстве, в сельском квартале у бабушки мы прикармливали их. Кусаются они не хуже кошек и мелких собак, что не мешало некоторым из знакомых содержать мартышек как домашних питомцев.
– Иди, нету у меня ничего, – пробормотал я, махнув рукой. Мартышка всё поняла и убежала.
Окна выходили на восток. В паре километров к югу виднелось море, от ограды монастыря вниз на побережье вела грунтовая дорога. Рассвет уже забрезжил на горизонте, выше висела жёлто-зелёный кружок планеты Дарзит, готовый скрыться от моих глаз в зените. Я мог ещё долго наблюдать за вращением небесных сфер, но вдруг заметил на прикроватной тумбочке стерео-очки визио-программатора.
«Визик» – аппарат, изобретённый полвека назад, позволял быстро записать в мозг большой объём информации – текстовой, графической и даже двигательной. Его применяли теперь даже в учебных заведениях, в частности, для обучения вождению. Когда я входил вечером, этих очков не было на месте,– получается, принесли ночью. Стул у двери не помог, то ли я так крепко спал, то ли «монахи» были обучены бесшумной ходьбе. Получается, они могли во сне сделать со мной всё, что угодно, но почему-то не сделали. Боятся? Неужели я действительно так нужен им? Размышлять об этом не хотелось, я, недолго думая, нацепил очки, прикрепил электроды на виски и приступил к просмотру.
Там были документы про синдикаты. Сжатые, ясные данные– не больше и не меньше того, что я должен был знать. Фотографии, имена и клички главарей и «братьев», явочные квартиры, склады проносились перед глазами, как в безумном калейдоскопе.
Перед глазами возникла большую схему. Получалось, что Майк Фарвоздин – второе или третье лицо в синдикате, а я, то есть Стоян Сиднеин – четвёртое или пятое. Такой высокий уровень в иерархии подразумевал высокий доступ к секретной информации. Всего в организации состояло более четырёх тысяч «братьев», запомнить всех из которых не представлялось возможным. Над всей организацией, в верхушке схемы был ещё некий «Верховный Отец», но кто он, мне не было известно – вместо фотографии на схеме был изображён лишь чёрный силуэт. Про связь с властями Директории не говорилось – и это логично, знать это рядовому «брату» было совсем не обязательно.
Имелась и карта «зон ответственности» синдикатов. Зона «Степных волков»