– Я здесь, Людмила Викторовна! Минуточку подождите, если потороплюсь, то разворошу старые бумаги. Они запылят мою белую рубашку!
– Да что вы там делаете?
– «Вот дура старая! Почему старая? – мигом запротестовал мозг, – ей почти столько, сколько и Аннушке! Не приперлась бы сюда!»
– Сейчас иду! – откликнулся, торопливо застегивая, пуговицы рубашки, – «Носки не успею надеть! – мелькнула мысль, – «Сойдёт и без них, закрою куском обоев, с моими нотами!»
С удовольствием заметил, как моя пассия, быстро скользнув за старенькое пианино, осторожно шуршала, приводя себя в порядок.
– Добрый день, Людмила Викторовна! Прощу прощения, что задержал вас!
Директриса с нескрываемым изумлением смотрела на меня. А смотреть было на что:
Верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, волосы взъерошены, прикрываясь каким-то обрывком обоев, её сотрудник, боком, боком, прошёл за фортепиано и, водрузив на него этот серенький обрывок, старательно придавил его сборниками нот.
– И как мне все это понять? – в её глазах вместе с крайним изумлением промелькнул огонёк неудовольствия.
– Да всё очень просто! Вы знаете, с некоторых пор, я пишу музыку, – у неё выгнулись брови, – лучше всего это случается в полутемном помещении. А когда пишу, сам не знаю, что вытворяют мои руки! Вот , полюбуйтесь! – я бесцеремонно выставил ногу.
Она не спеша оглядела шнурки, волочащиеся по полу и видневшуюся из башмака босую ногу, затем медленно подняла глаза на меня:
– Да! Я когда пишу, впадаю в какой-то экстаз! Рука машинально ищет чего-то: то теребит волосы, то дергает пуговицы…. А сегодня, я босыми пятками отбивал такт. Конечно, можно и без этих выкрутасов, но мелодия получается пресной.
– Из биографий великих композиторов, известны такие случаи! А можно мне взглянуть на вашу музыку?
– Извольте! Только тут основная мелодия, канва так сказать! Оркестровки написать будет проще. Мне и самому порой так хочется услышать себя со стороны.
Людмила Викторовна отрыла крышку рояля, вопросительно взглянула на меня. Я, повернул клочок бумаги к ней началом нотного ряда.
Несколько неуверенных аккордов, и лёгкая музыка подхватила, понесла нас на своих волшебных крыльях. Словно заново я пережил сексуальный экстаз.
Окончив играть, директор как-то по-особому взглянула на меня:
– Если вы такое написали с чистого листа, то, что будет после правки?!
– Спасибо, Людмила Викторовна! Только хвалить меня рано, порция отрезвляющей критики, ох, как не помешает!
– Ценю, вашу самокритичность! Только у меня к вам накопилось несколько вопросов. Давайте сделаем так: вы полностью приводите себя в порядок и завтра, к часу дня – ко мне! – мне показалось, что она с некоторым высокомерием вздернула голову и, постукивая каблучками, вышла из класса.
– Ты где? – свистящим шепотом осведомился я, открыв двери кладовой.
Тишина