Не могу вам передать, сколько раз в разговорах со мной курильщики пускались в лирические эмпиреи насчет того, как они обожают вкус табака. Спросите их, при чем тут вкус – ведь они не едят табак, – и они ответят, что у него чудесный запах. Напомните им, что невозможно ощущать запах табака, не вдыхая в легкие канцерогенный дым, и они уйдут от очередного вопроса и поведают о том, что курение развеивает скуку и помогает сосредоточиться, что хорошо покурить в стрессовых ситуациях и во время отдыха, скажем, после еды или на вечеринке.
Вы возразите, что скука и сосредоточенность противоположны друг другу так же, как стрессовые ситуации и отдых, и спросите, как вторая сигарета из той же пачки может произвести совершенно противоположный эффект, – но этим вы их не проймете. Задайте им вопрос: «А ваши дети курят?» – и если ответ будет «нет», они не сумеют сдержать улыбку и скрыть чувство гордости и облегчения, потому что их дети не попались на этот «крючок». Вы спрашиваете: «Слушайте, битый час вы толкуете мне о необыкновенной радости курения, так почему же вы лишаете этого наслаждения своих детей?» – и вот наш курильщик сконфужен. Одной фразой вы разгромили всю его аргументацию, и он знает об этом. Я еще не встречал родителя, которому нравилось бы, что его дети курят, или ребенка, который радовался бы тому, что курят его родители.
Годами я выкуривал от 60 до 100 сигарет в день, прикуривая одну от другой. Бывало, я не мог дождаться, когда вернусь с работы домой, чтобы дать отдых своим легким. Если у меня не было никаких дел – ни физических, ни умственных, я валялся на диване, смотрел телевизор и спокойно обходился без курения. Но если мне приходилось задерживаться на работе, я должен был курить непрерывно. Иногда я оставался допоздна и у меня кончались сигареты, но я знал все места, где круглосуточно торговали табаком, в радиусе пяти миль.
В такие вечера я мечтал поскорее покончить с делами – не столько потому, что был сыт ими по горло, сколько в надежде перестать измываться над своими легкими. Ночами я лежал в постели с обложенным языком и со свистами в груди, мое горло напоминало наждачную бумагу, и молился, чтобы проснуться завтра с достаточным запасом силы воли и бросить курить, или безнадежно мечтал, чтобы мое желание курить чудесным образом испарилось.
Мне приходилось слышать о курильщиках, у которых вдруг, без всякой видимой причины, пропадала тяга к курению. Почему я ждал, когда у меня наконец появится сила воли, не понимаю; я всегда знал, что воля у меня сильная.
Я отдаю себе отчет в том, что подросткам и их родителям, читающим эту книгу, будет трудно отнести то, о чем я говорю, на свой адрес. Даже заядлые курильщики, недалеко отстоящие от той стадии, которой достиг я, все еще утешают себя мыслью: «Подумаешь, Аллен Карр бросил курить! Если бы я дошел до такого состояния, я бы тоже бросил».
Погружаться в западню