Она почесала голую ногу, вернулась на террасу, на цыпочках проскочила к двери в дом.
Кухня тоже терялась в сумраке. От окон шел призрачный свет, не позволявший ничего толком рассмотреть. В такие моменты представляется, что ты в сказочном королевстве.
– Где Славка? – выплыла из темноты мама. – Все остынет, греть не стану. Газ будем экономить. Может, это конец света и мы навсегда тут застряли.
– Не нашла я его, – буркнула Марта, с ногами забираясь на лавку. Блинчики горкой возвышались на тарелке. Когда присутствуют блинчики, о чем еще можно думать? Только не о младшем брате.
– А ты чего села? Славка-то где?
– Не знаю я где. – Марта сунула блин в рот. Жующий человек должен быть за столом, его нельзя гнать обратно под дождь. И потом: «Когда я ем, я глух и нем». В школьной столовой висел такой древний плакат. А древних надо слушаться.
– Ты куда ходила? – не отставала мама. – На улицу? Славка там?
– Нет, обувь на крыльце.
– Залез куда-то, партизан. – Мать прошла в глубь кухни, теряясь в неосвещенности. Удар, звук упавшего стула, шипение.
Марта взяла второй блинчик, бросила его на блюдце, стала лить сгущенку. Сгущенка всегда хорошо. Она лечит душевные раны.
Марта подняла руку с ложкой, глядя, как струйка сгущенки вырисовывает вензеля на блине – белое и вкусное даже в темноте хорошо разглядеть можно. Бросила ложку в банку. В такую погоду сгущенка не радовала.
Мама споткнулась на пороге комнаты.
– Вот черт, ничего не видно.
Марта согласилась – не видно. Вот бы еще и не слышно было.
– Славка, ты где? – крикнула мать в потолок. Прислушалась. В доме стояла ватная тишина. – Ладно, проголодается – вылезет, получит по шее.
Марта взяла третий блинчик. Она бы на месте Славика не вылезала. Мать злится из-за отца и сейчас готова обвинить весь мир. Первый, кто подвернется, и будет виноват.
Приехали они в Хашезеро из-за отца. Он сказал, что проведет отпуск, две недели в начале июля, здесь, на родине предков. Должна была появиться баба Мотя, его мать, чья родословная шла из этих мест. Но именно из-за бабы Моти отец и задерживался. Уже пятый день задерживался. И теперь мать злилась – ей надо было встречаться с издателями и заниматься книгой. А она сидела в разваливающемся доме, где связь ловилась только на крыше, а воду приходилось таскать из озера.
Отец позвонил один раз, сказал, что скоро во всем разберется, и пропал. Надо было уезжать. Но они так долго сюда добирались, что мысль о возвращении вызывала тоску.
Раздражало само место. Умершая деревня, где остались одни дачники. Два раза в неделю приезжала хлебная лавка. Озеро не озеро, а так, болото. Комары. Косящиеся соседи. Постоянные разговоры про погоду.
Марта дожевала блин и потянулась к ложке. В темноте промахнулась, провела пальцем по крышке банки. Железо неприятно резануло кожу. Надо