Наконец было продано всё. А потом вдова начала понемногу снова покупать: стул, скамейку, сковородку. Да и то самое старое, по случаю. Мы с вами застали Михайлову как раз в то время, когда она только-только начала приводить дела в порядок и ничего не могла ещё припасти себе и детям к празднику.
Вдова торопливо дошивала заказную работу, а в усталой голове теснилось тяжёлое раздумье: «Даже мяса не на что купить к празднику, только и есть что на пирог с рисовой начинкой…»
Вдова тяжело вздохнула.
– Не грусти, мама, – заговорила Леночка, оставляя убирать посуду, и обняла мать. – Доктор запретил тебе плакать, опять заболеешь, пожалуй. Ещё глаза у тебя заболят.
– Хорошо толковать доктору: не грустить и не заботиться много. Он и не подозревает, какую нужду мы терпим, не знает, как много я должна работать! А денег всё равно не хватает даже на самое необходимое. Приходится отказывать себе в лишнем куске хлеба. За квартиру и то ещё не все деньги у меня отложены. Вот снесу эту работу, получу за неё, и расплатимся с хозяйкой. И тогда разве что двугривенный7 от получки на праздник останется.
– К Новому году8 ещё успеешь заработать, мама, да за белые передники от Аграфены Терентьевны получишь, она ещё не отдавала ведь.
– И точно, не отдавала! – обрадовалась Михайлова, – хоть фунт9 говядины на праздник куплю, а уж пряничков для вас купить будет не на что… Помнишь, как прошлый год вы ёлочку себе сами смастерили, я вам на прянички тогда дала.
– И теперь выбросят соседи ёлку, так мы веточку себе от неё отломаем и уберём.
– Чем уберёте?
– Может быть, Аграфена Терентьевна мне яблочко и леденцов даст за то, что я ей чердак вымела и все куриные кормушки перемыла. Вот и будет нам с Петей чем полакомиться. Ты только не беспокойся, мама, нам всего лучше, когда ты у нас здорова, а то страх вспомнить, как ты лежала тогда без памяти. Соседка думала, что ты помрёшь и нас сиротинушками оставишь.
Леночка порывисто обняла мать, прижалась к ней и продолжала:
– Выздоравливай скорей, мама, и мы всегда будем веселы. Нам ёлки не надо, лишь бы только ты не болела и не горевала.
Говоря это, Леночка с такой любовью смотрела на мать, её личико светилось таким искренним чувством, что у Михайловой немного отлегло от сердца. «Благодарение Богу, что он, Всеблагий, дал мне оправиться, – подумала она, – а то каково было бы им, бедным, остаться круглыми сиротами. Померли бы с голоду прежде, чем весть о моей смерти дошла бы до моих родных».
– Ты у меня хорошая, – приласкала она дочь, потрепав её по розовой щёчке и пригладив рукой рассыпавшиеся по плечам