– Как не понять, – пробормотал Афанасий, которого взяло нешуточное зло. – На вот, возьми, что осталось, – он указал пальцем на половинку лепешки, лежащую рядом на плоском камне. – И риса вот тоже. – Он отсыпал добрую пригоршню из свернутого листа прямо на сухой, пресный хлеб. Хорек протянул лапки к еде.
На затылок его легла железная ладонь Афанасия. Придавила к камню, повозила по его неровной поверхности, втирая в свежие царапины рис, обильно сдобренный пряностями, которые наверняка тут же стали щипать кожу. Хорек взвизгнул.
– Как следует ешь, от пуза, – приговаривал купец, возя разбойника лицом по камню, пока не хрустнул нос и не затрещали зубы. – Наелся? Или, может, добавочки хочешь?
Разбойник замахал руками, ему было так больно, что он даже мычать толком не мог.
– То-то, – Афанасий отшвырнул его в кусты. – Иди и своим передай, ежели еще кого из компании вашей рядом увижу, точно убью. А ежели к воинам с доносом кто побежит, так… Все одно убью. Понял?
Хорек вытащил из-за пазухи похожий на шило нож и кинулся на Афанасия. Тот легко поймал его руку и чуть повернул. Запястье хрустнуло, разбойник вскрикнул, нож, блеснув рыбкой, исчез в высокой траве. Сильный удар по ребрам опрокинул хорька на спину.
– И скажи спасибо… – не договорив, купец махнул рукой – мол, пошел вон.
Хорек не заставил просить себя второй раз. Прижимая руку к груди, он на четвереньках пополз к своим.
Воин с плетью сунулся было на шум, но, увидев, что разнимать уже некого, удалился.
– Вот черт, – почесал в затылке купец. – И как же спать-то теперь?
Бедолага подошел, сел рядом, словно пес. Показал рукой – ложись, мол, спи спокойно, я покараулю.
– Да? Ну ладно, только не засни смотри, а то обоим не жить, – сказал ему Афанасий. – Меня-то, боюсь, все равно сморит, так что лучше я щас, пока еще они планов злокозненных не придумали. А позже сменю тебя. Лады?
Бедолага кивнул.
– Ну, смотри, – купец улегся, подложив под голову кулак и, уже засыпая, порадовался, что оттаивает человек. В себя приходит.
На утро он к вящей своей радости проснулся живым. На другое тоже. И на третье. А на четвертое стали слышны далекие раскаты грома, днем превратившиеся в грохот пушечной канонады. К вечеру потянуло гарью, а над верхушками вековых деревьев поднялись столбы дыма. Огонь озарял стремительно темнеющее небо.
Наконец объявили привал.
Отряд переночевал на лесной полянке, а с первыми лучами солнца воины разбудили понурых рекрутов и, не дав умыться, погнали дальше. Взойдя на высокий безлесный холм, Афанасий наконец узрел, кого жгли и в кого стреляли.
В раскинувшейся между двумя невысокими горами долине был выстроен город с высокими стенами. Углы крепости венчали высокие башни. Коричневая лента мутной илистой реки исчезала в специальном проходе с одной стороны города и появлялась с другой, изливаясь в ров.