– Ну и не выдержал я, рассказал правителю о твоем секрете, что нашел ты, как делать сталь булатную, что любые доспехи сокрушает.
– И?
– Захотел шах на твое зелье руку наложить.
Афанасий был готов к этой новости, но ярость взорвала его, подбросила на ноги. Загрохотали опрокинутые кувшины и стаканы.
– Ах ты… – тверич сжал пудовые кулаки, жилы под пергаментной кожей вздулись веревками.
Мехмет посмотрел на купца исподлобья. Покачал головой.
– Знаю Афанасий, все знаю. Сам себя корю неимоверно. Но пойми ты меня, не могу я по-другому. Долг.
– Ну ладно, рассказал ты шаху про зелье. Что, он заполучить его хочет? Чтоб я ему из мешочков своих его отсыпал?
– Да просто бы отсыпать полбеды, – пробормотал Мехмет. – Да и совсем отобрать тоже бы ничего. Приказал он убить тебя, чтоб секрет дальше по миру не распространялся и в ненужные руки не попал.
– Убить?! Кому приказал? Тебе, что ли?
– Мне, – пробормотал Мехмет. – Сказал, раз я все это затеял, мне и разбираться.
– В общем, прав шах, такие секреты из рук выпускать нельзя, – как-то вдруг остыл Афанасий. – Ну, а ты чего решил? Убьешь?
– Да если б я тебя убить хотел, не стал бы открываться. Тихо бы сделал, пока ты в беспамятстве валялся.
– Так чего ж не убил? Не понимаю я тебя, – покачал головой Афанасий.
– А ты присядь, – негромко сказал визирь, оглянувшись на двери. – Сейчас объясню.
– Ну… Попробуй, – купец сел, отодвинувшись подальше от подсыхающей липкой лужи, над которой уже начали кружиться мухи.
– Понимаешь, я Мелику говорил, что в беспамятстве ты, и прежде чем тебя убивать, надо выждать, когда в себя придешь. Допросить надо. Время я тянул, а сам ждал, когда ты ходить сможешь. Теперь я тебя тихонько за городские стены выведу, а Малику скажу, что сам ты помер от ран и болезней, а зелье твое осталось. И поднесу на блюде. Ну и тело какое-нибудь представлю как доказательство. Бродяги какого-нибудь или из слуг кого понадоедливей.
– То есть?! – возвысил голос Афанасий.
– Да не ори ты, – шикнул на него Мехмет. – Услышит кто, донесет, нам обоим головы не сносить.
– То есть, – смирив голос прошипел Афанасий, – сбежать я смогу, но должен буду зелье булатное тут оставить?!
– Лучше зелье тут оставить, чем голову. Но я ж понимаю, как оно тебе дорого, потому предлагаю вот что, – Мехмет склонился поближе к Афанасию. – Мы его с тобой разделим, из всех мешочков отсыплем понемногу, и ты одну часть с собой домой заберешь, а там уж ваши кузнецы и по половине разберутся, что к чему. Там все равно на одну-две ковки. А другую часть я шаху отнесу, скажу – все, что при тебе было. Пусть его оружейники проверяют. Ну, и голову впридачу.
Афанасий задумался. Гнев на Мехмета потихоньку остывал, на его место приходило понимание того, какие душевные терзания выпали на долю визиря. Как мучился он, выбирая между долгом служения отечеству и скрепленной совместными боями и походами