В сарае мне вспороли живот, вытащили внутренности, а мою шкуру размочили, выстирали, поскребли тупым ножом, чем-то помазали и повесили как украшение на стену в охотничьем домике. Хорошо, что голова с пастью и зубами осталась со мной. Я провисела на стене несколько лет, затем потребовалось место для новой шкуры и меня бросили на пол.
Вися на стене и лежа в ногах, я наслушалась много разных историй. Хочу сказать, что охотники любят приврать. Почти все их истории были ложью, я же вижу этих разбойников насквозь. Не пойму, какая радость лгать и набивать себе цену тем, что ты кого-то убил.
Как-то в наш домик приехал один известный знаток дикой природы. Увидев мою шкуру, он сказал, что я – редкий экземпляр, и мое место – в музее. Что ж, я была не против музея. Я прекрасно знала, что мой белый окрас очень не похож на цвет шерсти моих родственников.
Мою шкуру перевезли в большой город. В мастерской музея ее набили соломой и еще бог знает чем и аккуратно зашили мой живот толстыми нитками. Меня посадили на красивую подставку и отнесли в зал, где стояло множество подобных мне муляжей.
В музее всегда было много посетителей. Экскурсоводы, поравнявшись со мной, обычно говорили, что я кровожадная хищница и особенно опасна, когда голодна. По-моему, любого голодного существа стоит остерегаться.
Каждый день кто-то из визитеров хотел погладить мою шерсть или тайком сфотографироваться, забравшись за оберегавшую меня натянутую цепочку. В этот момент я тихонько клацала зубами, и бедные посетители бежали прочь. Так я веселила себя.
Старенькая смотрительница нашего зала хищных животных по имени Влада почему-то была особенно добра ко мне. Раз в неделю она смахивала с меня пыль, дышала на мои глаза-пуговицы и протирала их после этого тряпочкой для очков. Иногда она брала в руки гребешок и расчесывала мой хвост, приговаривая: “Какая же жесткая у тебя шерстка!”
А потом музей закрыли на ремонт. Некоторым экспонатам повезло, так как их поместили в теплый склад. Другим, вроде меня, не посчастливилось. Мы оказались брошенными во дворе музея.
Однажды вечером пошел дождь. Он был странного бурого цвета. Темная водица затекала мне в глаза, уши и просачивалась под кожу. Эта жидкость стала заполнять меня изнутри и принялась циркулировать в моем теле. Через несколько часов я смогла пошевелить сначала головой, потом ногами, сошла со своей подставки, размяла тело на музейном дворе и с разбегу перепрыгнула через забор. Так я оказалась на свободе.
Оставив позади ночной город, я прибежала в лес. Странно, но за эти годы я совсем утратила повадки прирожденного хищника. Мне не хотелось мяса, я с удовольствием стала утолять голод травой, ягодами и грибами. Выйдя на открытое пространство, я подняла голову вверх и стала наблюдать за луной и звездами. Они манили меня.
Весь