Через несколько дней к нам пришла женщина в белом платочке неопределённого возраста: моложавая, со спокойным лицом и добрыми, тихими глазами. Вся наша комната словно озарилась этим тихим спокойным светом. Начали на столе раскладывать материалы для одеяла, она ловко с ними обращалась и тут же начала мелом делать какие-то пометки на ткани. Говорила она тихим, но твёрдым голосом, и бабушка с мамой её беспрекословно слушались и делали то, что она им скажет. Дело закипело. Я любовалась спорой работой и тем необычным праздничным покоем, который воцарился в нашем доме. Монахиня была молчаливой и произносила только необходимые для совместной работы фразы. Но и угрюмой она не казалась, взгляд её был всегда приветлив и доброжелателен.
Этот неожиданный праздник длился в нашем доме несколько дней. Подобное светлое настроение я потом испытывала в храме, когда была особенно расположена к молитве. Эта неизвестная мне монахиня была сама храмом Божиим и несла Свет Христов везде, где она появлялась.
Марфа и Мария
Как звали на самом деле этих сестёр, живших в соседнем доме, я уже не помню. Однако, как только я вспоминаю их, мне приходят в голову образы евангельских сестёр Марфы и Марии. Конечно, наши сёстры только отдалённо их напоминали. Но всё-таки было нечто общее в их духовном облике.
Я часто видела их идущими на службу в Воскресенский собор. Внешне они были очень непохожими. Трудно было поверить, что это родные сёстры. В этом крылась какая-то тайна. Позже, будучи в подростковом возрасте, я даже иногда фантазировала: может, они не сёстры? Может, одна женщина укрывает под видом сестры другую, которой некуда деться и надо от кого-то таиться?
Хозяйка комнаты была низкорослой женщиной, очень смуглой, с пышными чёрными волосами, деловитой и, видимо, властной. Её лицо выражало всегда какую-то угрюмость, огорчение и недовольство. Одевалась она обычно, без признаков церковности. Было известно, что она – бухгалтер.
Её сестра, наоборот, была очень высокой, худощавой и казалась лёгкой, как пёрышко, когда проходила мимо нашего дома. Её светлое лицо представлялось безмятежным и каким-то не от мира сего. Одета она была всегда в просторный балахон, маленькая головка плотно повязана чистым платочком не так, как обычно носят платки наши прихожанки и старушки – концами, завязанными под подбородком, а аккуратной шапочкой. Всегда казалось, что она глубоко погружена в иное и никого не замечает. Если бы я в те времена знала иконы с Ангелом, то обязательно бы сравнила её с этим неземным существом. Эта сестра нигде не работала, только вела хозяйство. Соседи звали её блаженной. В русском языке