Цугцванг. Вета Горч

дальше ходить в обновке в спортзал. Вы же позвонили, заказали, заплатили, извольте и принять. Все должно быть по канону. Нет, отказываются. Эти самые псевдозаказчики – не все, конечно, но большинство, – даже с трудом смотрят на фото в знак доказательства. Тоже странно. Они что, разве не представляли исход, когда делали заказ?

      Некоторые просят видео – пожалуйста. В основном это происходит в те моменты, когда заказчик просит устранить тело. Не доверяют эти люди мне. Хотя я и не обижаюсь, это ведь способ проследить, чтобы киллер сработал чисто. И это понятное дело.

      Были заказчики, что приезжали лично проверять, но на моей памяти их было всего трое. А нет, четверо. Было время, работал на одного серьезного типа, так целой бригадой выезжали за целью. А так называемый босс все контролировал.

      Мне же привычно работать одному. Себе доверяешь больше всего, и вряд ли кого-то подпустишь к своей работе. Тут нужна уверенность и в себе, и в напарнике, а напарники обычно идиоты.

      Да и напарник хуже друга. Ваши отношения основываются на тотальном доверии, он знает о тебе все. Это же ужасно.

      Остался лишь один человек, который знает обо мне куда больше, чем требуют приличия – это Джерри. Мы расстались очень много лет назад, я даже не думал, что когда-нибудь увижу его снова. Живым.

      Он, можно сказать, воспитал меня. Все, что есть сейчас во мне – это его знания и опыт, которые с потом и кровью перешли мне.

      Мы встретились с ним, когда мне было семнадцать лет.

      В шестнадцать я попал в плохую компанию, которая завладела сразу моим неокрепшим и слегка сломанным разумом. Я повелся на их «дружелюбность», тогда они льстили мне и восхищались моим весьма неблагородным поступком, который я совершил февральским днем. Они громко скандировали мое имя, возводя в некий объект поклонения, мол, все они хотят быть такими же сильными, смелыми и бесстрашными, как я. Они чхали на мою сломанную жизнь, они видели во мне то, чему поклонялись всю свою жизнь – жестокость и хладнокровие. Я был опьянен этой «славой». Подпитывал ее тем, что вместе со старшими ребятами «воспитывал» подрастающее поколение, обводили вокруг пальца дежурных полицейских, удачно воровали, курили, пили, вели образ жизни, который тогда мы называли «свободой». Но в нем не было ничего, кроме грубого запаха дешевых сигарет, кислого и приторного пива, вечной головной боли, приступов ярости и нехватки чего-то большего.