Когда они открыли тяжёлую дверь и оказались в доме, их встретила возвышающаяся у окна, спиной ко входу, широкоплечая мужская фигура.
– Вот, батюшка, привела к тебе… – Люся услужливо улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу.
– Приехала? – строгий баритон в ответ прозвучал сухо и сдержанно, обращаясь непонятно к кому.
Когда «старец» обернулся, Кристина с мамой хором ахнули от неожиданности – на них смотрел высокий темноволосый мужчина лет 30—35 с колючим, пронизывающим насквозь взглядом и прячущейся за многодневной щетиной усмешкой.
– А тебе, Людмила, я ещё раз повторяю – не называй ты меня «батюшкой»! Сколько можно? Не нужно оскорблять ничьих чувств, понимаешь?
Сделав решительный шаг навстречу вконец смущённым женщинам, хозяин избы скомандовал:
– Вы обе – присядьте на лавку! Люся – жди на улице. Всё, иди!
Глава 3. Не уйти
Когда Кристина вошла внутрь, её встретил прохладный, с тонким ароматом полевых цветов полумрак. Из крошечных, едва позволяющих развернуться сеней она попала прямиком в кухню. Слева до самого потолка там высилась старинная, тщательно выбеленная печь, возле которой стояла блестящая свежей лакировкой, узкая лавка. У противоположной стены интерьер был совершенно иной – современный кухонный уголок с плитой, мойкой и холодильником резко выделялся на фоне общего «деревенского» стиля избы. Обеденный стол в стиле лофт, установленный поперёк комнаты, довершал картину, и лишь задвинутая под него лавка напоминала о том, что в этом доме «не всё так просто»…
Ближе ко входу по правой стороне бревенчатой стены виднелась широкая дверь в комнату – она была плотно закрыта, и вряд ли кто-либо туда имел доступ, помимо самого хозяина.
Когда «чародей» велел девушке и её маме разместиться на лавке возле печи, юная гостья заметила ютящиеся в углу рядом со входной дверью два столика – на одном из них стояли «дары» и гостинцы от посетителей. Другой же был до отказа завален сухими тонкими веточками и пучками трав, аккуратно перевязанными и разложенными в определённом порядке.
«Так вот откуда этот дурманящий запах!» – взгляд Кристины блуждал по необычному, почти музейному внутреннему убранству дома, когда хозяин сего «великолепия» подошёл ближе и присел на край стола – аккурат напротив зачарованных женщин.
Его тёмные, кажущиеся в полумраке совершенно чёрными, глаза внимательно изучали лицо мамы – та сидела на лавке, выпрямившись, словно натянутая тетива, и напряжённо сжимала в руках телефон.
– Зачем ты здесь, Елена Антоновна? – без тени улыбки мужчина прищурился, будто хищная птица, готовая нанести смертоносный удар.
– Да вот… Дочку… – от испуга и удивления («Откуда он знает