Голос за дверью:
– Господи Правый, помилуй мя!
Андрей:
– Аминь.
Входит Данила и с ним на привязи татарчонок. Данила, падая на колени:
– Андрее, братие мой благой, прости старого сопостника твоего! Измучилось сердце под бесом быть. Не принимает Господь слёз покаянных, пока тЫ не простишь меня, супостата!
Андрей:
– Встань, Данила. Не о том говоришь. Мы столько претерпели вместе, что в радости и горе нет нашего участия. Прикажешь, серчать на беса, который попутал тебя? Все эти годы я ждал тебя. Хотел сам пойти, да Никон благой не благословил. «Отпустит бес, сам придёт» – сказал. Я ведь икону написал, а передать третий месяц не могу. Явился ты мне во сне, Данила, и говоришь: «Без меня не отдавай, приду глядеть». Игумен каждый Божий день спрашивает «Готова ль?», а я отвечаю «Ещё не готова». Сам-то вижу, что готова, нигде тронуть рука не поднимается. «Что ж, – думаю, – так и до неправды недалече». Про сон тот кому скажешь?..
Данила встаёт:
– Где она?
Андрей:
– Да вот.
Поднимает полог на мольбертом, на котором стоит икона святой Троицы. Данила отпускает верёвку и, замерев, пристально вглядывается в Образ. Тем временем татарчонок, подобрав верёвку, выбегает из кельи, опрокинув на пол горшок с кистями. Данила не слышит и продолжает вглядываться.
Андрей:
– Что скажешь?
Данила (с трудом выговаривая слова) в волнении:
– Нешто Лука святой писал сие! Андрея, милый мой Андрея, я плачу! Я прожил долгую жизнь, многое повидал, но нигде я не встретил столь искусное Богоподобие… Сам же Образ Божий писал, и ты писал, и греков мы с тобой глядели, один Феофан чего стоит! Думаешь: вот же, открылось несказанное! А пройдёт осьмица, вторая, и понимаешь: близко, очень близко, но только рядом. А тут…
Андрей:
– Ну и слава Богу! Сегодня же передам. Слышь, Данила, вроде с тобой кто был?
Данила оглядывается:
– О, как…
Картина 5.
Вечер. Андрей и Данила сидят у монастырской ограды и беседуют. За сценой звучит Валаамский знаменный распев.
– Освободил ты меня от ига тяжкого, Андрей. Думал, помру, утопну с камнем на душе. Как же теперь легко-то, лепно! Первый раз в жизни помирать не хочется!
Андрей:
– Ну ты развеселился. Угомонись, Даниле, о седине своей попомни!
Данила:
– Что седина! Ржой покрылся я, да помётом бесовским! Уж думал, не отмоюсь, не отскребусь. А нынче я, как одесную Бога сижу! Не кори, знаю, не подобает монаху радостью сердце томить.
Прячась, за оградой появляется татарчонок. В руке у него посверкивает нож.
Данила:
– Андрей, уж поздно, ты иди. Не откажи, вычитай за двоих вечернее правило. Охота мне одному посидеть. Не пойму, вроде радуюсь о будущем дне, а слёзы текут, будто прощаюсь? Ты иди!
Андрей:
– Прощай.
Уходит.