Через дорогу переходила толпа скоморохов, ярких девиц в кокошниках, акробатов и гармонистов.
– Не жизнь, а бесконечно шоу «Тупой, еще тупее», – задумчиво ответила Гузель. – Есть надежда на решение?
– Конечно! – Рашид взял ее руку и поцеловал, – Думаю, устроить ринг. Баракат против Мишки Бякшина. Посмотрим, кого коровы любят сильнее. Это и будет доказательство для суда.
– И они на это согласились? – Гузель вытаращила глаза, едва сдерживая смех.
– Ведем переговоры. Им это на руку. Реклама, как-никак. Куда денутся?
– А если колхозница выиграет? – Гузель рассмеялась, когда один из акробатов сделал сальто прямо на дороге. Машины яростно сигналили, поддерживая его.
– Будем проводить ребрендинг, – пожал плечами Рашид.
Они проехали светофор и направились к Пирамиде.
Башню Сююмбике постепенно поглощала ночная мгла.
В Кремле было безлюдно, голуби тихо укладывались спать. Хромой дворник с длинной бородой посвистывая шел к башне.
Гурьям Потворская поставила чайник, включила телевизор, достала иголки для вышивания и нитки.
Набор иголок был большой. Гурьям взяла самую длинную, воткнула ее в средний палец. Потекла кровь.
Старуха подошла к огромной картине напротив стола.
На холсте была нарисована царица Сююмбике в золотом платье, черно-голубых ичигах и красно-янтарном платке. Она держала в руках тонкую ткань и с умиротворенной улыбкой вышивала.
– Не такая уж ты и святоша! – Гурьям воткнула в грудь женщины окровавленную иголку. – Но я, твоя сестра, помогу тебе!
Хранительница злобно посмотрела на картину, но услышав звук закипающего самовара, отвлеклась. Подошла к столу, открыла ящик, достала варенье.
Послышался стук в дверь.
– Доброго вечера вам, – прохрипел старик и вошел.
– Ты еще здесь? – Гурьям бросила на него недовольный взгляд, села за стол, достала чашку.
– Решил составить вам компанию. Страшно, небось, одной.
– Страшно, когда покойники рядом летают. А здесь только духи воют, – оскалилась Гурьям и зловеще посмотрела на бородатого.
Зубазга Мозгарович поправил приклеенную бороду и достал из кармана плитку шоколада.
– Где сладкий шоколад, там и лад. – Глаза его горели.
– Блат, вы хотели сказать. Купить меня хочешь, старый пердун? Не успел устроиться, как лезешь под юбку! – грудь Гурьям дымилась, глаза задорно бегали.
Она манерно и плавно достала вторую кружку.
– Слаб до красивых баб – виноват стократ. – Прокурор выдохнул, взял чашку и притупил к заветной беседе.
Часть пятая
Зубазга Мозгарович принимал в своем кабинете мать погибшей девушки. Он неустанно снабжал ее чаем и бумажными салфетками.
Ежик