Жрец, Лучница, Всадник.
Я не могла отвести глаз от смертоносного оружия в руке Всадника – меча, которым он грозил поразить чёрную фигуру. Так вот она какая – игра… Вот как здесь погибают?!
Неприметные маленькие фигурки в чёрном сгрудились на одной половине Доски, а в белом – на другой. Это были пешки! И тут я кое-что поняла и зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
Белые пешки – это враги. Вот почему с ними нельзя иметь ничего общего. А с такими же, как ты, нельзя дружить, потому что привязанность – это слабость. И она помешает вашей общей цели – победить в Игре. Ты захочешь помочь другу или подруге, спасти их. Но вы будете на разных Клетках. И, желая помочь им, ты можешь подставить собственного Правителя.
Мне нечего было сказать. Я чувствовала себя так, словно я – не живое существо, а одна из этих фигурок под Часами, призванных играть вечно.
Будешь ли ты заниматься сегодня? Или только объяснения, а урок – завтра? Варианты ответов: Да/Нет.
Больше всего на свете мне хотелось убежать в свою комнату и закрыться там, но я преодолела себя и пискнула:
– Да.
Почти одновременно с моим ответом Всадник поразил мечом вражескую фигуру, а огромная стрелка на Часах дрогнула и сдвинулась вправо. Был сделан ход. Фигура в длинном плаще свалилась с Доски… и пропала. Чёрные лишились Волшебницы.
– А что происходит с теми, кто погибает в Игре, после смерти? – прошептала я, глядя на доску – миниатюрную копию нашего мира. Башня молчала – похоже, этого пешкам знать не положено.
А жаль. Эх, если бы поговорить с Игроками, чтобы они ответили на мои вопросы! С другой стороны, не слишком ли это дерзкая мечта? Может, и думать о таком нельзя? Голос Кувшиночника зазвучал в ушах так, словно он находился рядом:
«Игроки – это создатели нашего мира. Им возносятся молитвы Жрецов и Жриц, им посвящают каждого убитого врага. Никто не видел Игроков, но все знают, что они всемогущи! Игроков следует бояться».
И всё-таки задушить на корню мысль, что с ними можно поговорить, не удавалось…
Очнувшись от своих раздумий, я подошла к столу с пузырьками и ящичками. Здесь ещё была небольшая чаша, несколько тряпок, крохотные весы и другие предметы, названий которых я до сегодняшнего дня не знала. Целых двадцать четыре ящичка, но при этом в них было только три вида порошка: зелёный, синий и чёрный. Я огляделась, обнаружила на столе ложечку и зачерпнула немного чёрного порошка. Понюхала… и зажала нос другой рукой, уронив ложечку вместе с её содержимым на пол. Что за мерзкая вонь! Преодолевая тошноту, я подобрала ложечку, отряхнула от порошка, который остался лежать вонючей кучкой на полу. Благо, у стены обнаружилась метла – или только что возникла, – и я убрала следы своей нерасторопности. А ведь мне из этой гадости ещё зелье делать придётся! Оно-то как вонять будет?
Те два порошка я уже не осмелилась нюхать, только задала вопрос, что я буду со всем этим делать.
Три