– Жалко девочку, – причитала Маша, подметая пол. – За что ж такие страдания маленькому ребёночку?
Ближе к вечеру вернулся Иван, волоча два мешка с сахаром.
– Принимай за труды, – поставил мешки у порога.
Жители хутора получали оплату за работу сахаром, мукой или зерном. В мае с началом посевных работ выдавался один мешок, перед Новым годом – два-три мешка.
– Леденцов наварим, – мечтательно запрыгала Нюся.
– Володю из садика надо забрать, – Мария набрала плошкой сахарного песку и поставила на стол.
– Сам схожу, – ответил Ваня и вышел на улицу.
Шагая по слякоти, Иван раздумывал, как бы прикупить ещё одну корову. Их Бурёнка не приносит приплода, да и надои упали совсем. Выкурив очередную папироску у калитки детского сада, вошёл внутрь.
– Папка! – выбежал навстречу Вовка. Обнял отца за ноги и посмотрел снизу-вверх в глаза Ивану.
– Ну, одевайся, сорванец, – улыбнулся Ваня и погладил сына по голове.
– Добрейшего вечерочка, – в раздевалку вошла Тамара. – Как поживаете, Иван Николаевич?
– Спасибо, как все, – Грищенко не обращал внимание на воспитательницу. Он помогал сыну застегнуть фуфайку.
– Давненько Вас не было видно, – продолжала Тома вести разговор.
– Занят я, работы много…
– Да, работа нынче не запарная, зима на носу…
Действительно, зимой местные жители практически не работали, так как на самом деле трудиться было негде. Закончив уборку урожая, люди пережидали зимние холода дома. Если и была какая-то подработка, то только «для своих».
– А мы вот тут с Вовочкой кораблики из бумаги складывали, – Тамара присела на табурет.
– Вот, пап, погляди, – из кармана штанов мальчик достал помятый кораблик, сложенный из обрывка газеты.
– Молодец! – Иван похвалил сына и натянул на его голову шапку. – Ну, бывайте!
Попрощавшись, открыл дверь Володе.
– Вань, – Тамара встала и подошла к мужчине. – Как сына назовём?
Шо? – опешил Иван и обернулся.
– Ну как… – Тамара положила руку на его плечо. – Нашего…
Ваня, держа дверь открытой, обратился к сыну:
– Володька, прогуляйси пока по двору, я туточки погутарю!
Радостный Володя выбежал на улицу и, подпрыгивая, приблизился к качелям, верёвки которых были привязаны к высокому дереву.
Иван отпустил дверь и повернулся к женщине с недовольным видом.
– Ты свою приблуду на меня не вешай! – сделал два шага навстречу. – Ишь, шо задумала!
– Ванечка, за шо ты так со мной? – расстроилась Тома. – Сынок – твой…
– Мой? Ты шо несёшь? Ты меня пьяного прибрала, а теперича чужой грех на меня повесить хошь? Ентого не могёть быть!
– Ванюша, родненький… – обвила