Наконец, зловещий гул стал удаляться за линию горизонта. Парень ещё долго, минут десять, лежал неподвижно, боясь даже вздохнуть, и девушка под ним тоже не дышала, не шевелилась. Наконец, начав чувствовать, что холод от грязной болотистой сырости проникает сквозь кожу, он приподнимается.
– Ушли… – шепчет Иван и смотрит в испуганные расширенные зрачки девушки, в её бледное лицо, покрытое липкой холодной испариной, – Испугалась? Не бойся, не вернутся… – он не успел договорить, теряя от боли сознание.
В себя Иван пришёл уже в полевом госпитале, в постели, под шерстяным одеялом. Его прооперировали, не дождавшись, когда он придёт в сознание. Врач, Марк Захарович, ещё не старый тучный мужчина с седыми волосами, наклонился к его постели.
– Як ты, хлопец? Оклемался? Ну, добре… Вижу, что оклемался, – добродушно произносит он.
– Девочка… Где она? – спёкшимися сухими губами произносит он.
Врач всё понял, похлопал ладонью по его руке и добродушно проворчал:
– Вот ты какой! Тебе чудом ногу спасли, без ампутации дело обошлось, а ты первым делом о девчонках думаешь! В тыл её отправили. Восемь часов тебя на себе по грязи волокла… Воспаление лёгких у неё сильное. Но ты не тревожься, – седовласый врач сжал руку Ивана, почувствовав, что ладонь парня задрожала, – Лизка девка хоть и щуплая, но стойкая. Она-то уж оклемается быстро.
– Адрес… Мне нужен её адрес, – упрямо произносит Иван.
– К своей сестре я её отправил. Дам я тебе адрес, не переживай, хлопец, – доктор вдруг хитро прищурился и с улыбкой спросил, – Хочешь лично ей спасибо сказать? Оно немудрено… Вот какого здорового детину на себе волокла.
– Хочу сказать спасибо, да, – с той же упрямой решимостью ответил Иван.
Ивана перевели в госпиталь в освобождённом от немцев городе. Ларису Нельскую назначили старшей медсестрой, ходила она всегда в военной форме, в юбке, ремнём затянув тонкую талию на гимнастёрке, тёмные густые волосы собраны в строгий, но замысловатый узел. Врачи и пациенты Ларису Ивановну (несмотря на юный возраст, всего двадцать лет, Нельскую звали по имени-отчеству) обожали, за глаза называли «богиней». Те, кто не лежащие, а могли вставать и передвигаться, дарили старшей медсестре букетики полевых цветов, которые она с холодной благосклонностью королевы принимала. Но никому предпочтения не отдавала. А когда Иван начал вставать и ходить после операции, как-то подошла к нему и говорит: «Завтра