Глава 6
Ему не приходилось гнаться за новыми ощущениями, и вероятнее всего, он попросту не оценил в положенное время всей прелести обладания ими. Оглядываться назад не имело смысла. В его положении следовало продвигаться исключительно к нечеткой линии горизонта. В неизведанном им мире мало что обладало четкими силуэтами и надлежало понять, почему. Впрочем, начинать процесс познания следовало с самого себя. И данная задача виделась наиболее сложной.
Он как никогда нуждался в помощнике. Но вокруг не было ни души, ни тени, у которой бы он отчаянно попросил бы помощи. Переступив гордость и, не опасаясь показаться слабым, он воззвал бы к тому, кто хотя бы промелькнул рядом с ним. Пространство пустовало. В нем виделись очертания чего-то неживого, и среди них перемещался он. Как тень. Когда-то это сравнение могло привести в исступление, ибо за плечами имелись достижения, порождавшие закономерную гордость.
И он продолжил идти вперед. В нескончаемые сумерки, составленные из черного, синего и серого цветов.
Он любил эти цвета. Раньше. И сейчас это не изменилось.
Глава 7
Невидимое не значило, что его не существует, впрочем, не следовало несуществующее искать в том, что было видно и в том, что укрывалось от взора. И он изрядно устал искать незримое, в том числе и суть. Она всегда от него ускользала притом, что ему казалось, будто бы перемещалась где-то поблизости. Как тень. Но тень была видна, когда появлялся источник света. Суть также само существовала, просто ему не удалось направить на неё нужное освещение. А ведь пытался. Столько лет было положено им на поиски самого значимого ответа для большинства людей. Суть. Смысл. Истина. И он, как и большая часть живших и живущих не имел точного представления о том, что скрывалось за этими словами.
Прилагая усилия, он поднялся со своей скрипевшей от времени кровати и направился в небольшую комнатку, отведенную под коллекцию книг, незаменимых в его профессии, причем дополненных собственными трудами. А их было немало. Несколько книг, над которыми он корпел не одно десятилетие, расположились на самом видном месте. Он каялся, поддавшись соблазну гордыни, но полагал, что обладал на неё правом владения. Он мог собой гордиться.
Дверь в домашнюю библиотеку скрипнула, что ничуть его не удивило: дом старел вместе с ним, может даже чуток быстрее. На пороге комнатки появилась сиделка, которую он сам едва терпел. И виной всему был лишь единственный изъян преданной своей работе особы – безграмотность. Не какая-то дислексия, которую он бы точно мог простить, а парадоксальное безразличие к написанию слов и тому, что за ними скрывалось. А скрывалась суть. Он видел её во всем. Многие не замечали.
– Аристарх Эммануилович, вам что-то нужно?
– Конечно, мне всегда что-то нужно, но точно не то, что вы думаете.
– Ищите лекарства?
– Если