– Нет, после ужина и чайной церемонии!
Аня хотела съязвить, что как раз об этом и мечтала по прибытию, а заодно и переодеться с дороги, потому что выглядела она не лучшим образом, но решила не вступать в конфликт с «обидчивым таксистом», как она тут же окрестила его про себя. Привычка характеризовать людей в двух словах появилась у нее еще в детстве. Дядя Коля был «Добрый Гулливер», потому что «всем помогал и защищал людей», как объясняла это Аня.
Ожидая в приемной Николая Павловича, Аня успела познакомиться с его милым делопроизводителем, выполняющим функции практически секретаря. Благодаря выдающимся заслугам полковника Быстрова он мог себе позволить некоторые «излишества», на которые командование закрывало глаза. «У них тут все какое-то «специальное»! Наверное, скоро я к этому привыкну!» – пронеслось у нее в голове. Ольга Викторовна была женщиной сорока пяти лет, но выглядевшей чуть старше вероятно из-за сильного загара на лице.
«Видимо, они здесь все похожи на племя туземцев под палящим солнцем. Интересно, что будет со мной?» – подумала она, посмотрев на себя в зеркало.
Женщина, перехватив ее взгляд, тактично заметила, что такие белокожие, как она, здесь быстро обгорают и порекомендовала зайти в местный магазин за «чудо-мазью» от загара. Потом посмотрев на изможденное долгой поездкой лицо Ани, она без лишних предложений и вопросов, налила ей холодный чай, попутно объяснив, что только им она в жару и спасается. Аня с благодарностью приняла чашку и нарекла ее про себя «мать Тереза», что кстати очень шло ее загорелому с первыми морщинками лицу.
Решив не афишировать свои давние отношения с Николаем Павловичем, Аня все же осмелилась поинтересоваться:
– У полковника совещание?
– У него всегда совещание, – с печалью в голосе изрекла Ольга Викторовна. – Но сейчас у него ОН! – многозначительно добавила она.
И не успела Аня открыть рот, чтобы задать логичный вопрос кого Ольга Викторовна называет так абстрактно и благоговейно, как дверь кабинета Быстрова открылась, и из него быстрыми шагами вышел ОН. Это был молодой мужчина, еще более загорелый, чем все остальные, что свидетельствовало либо о частом нахождении под солнцем либо о длительном проживании в этой местности, но скорее и о том и о другом. Первое, что бросилось Ане в глаза, это его красивый волевой подбородок. «Да, не с того Боттичелли* портреты писал!» – подумала она про себя. В это время офицер бросил на нее безразличный взгляд и вышел из приемной. В спину ему полетел загадочный вздох делопроизводителя.
– Бывают же мужчины. Все при нем, а бабы рядом нет! – как бы невзначай обронила Ольга Викторовна.
– Так может и не надо? – сама не зная почему, вдруг в той же манере ответила ей Аня.
– Ему видимо не надо, а в части все девки по нему сохнут, даже те, кто уже не в девках! – потом вдруг выйдя из задумчивости, она схватила трубку селектора: – Николай Павлович, Акимова ожидает в приемной.
В селекторе затрещал знакомый голос: –