Раздался звук селектора: – Акимова подошла? Пусть заходит.
Подполковник Евстигнеев стоял у стола, что-то машинально переставляя с места на место.
– Значит, окончательно решила? – спросил он, не отрываясь от своего занятия.
Она всегда не любила эту его привычку не смотреть в глаза собеседнику.
– Заявление подписано. Я согласна на перевод.
– Насчет заявление – это был вопрос времени. Никогда не сомневался, что ты не усидишь здесь долго. Я по поводу перевода именно в эту часть. Все-таки граница с Чечней… Это окончательное решение? Ты едешь?
«Не похоже, чтобы он меня усердно отговаривал!» – подумала она про себя. Ей всегда казалось, что никто к ней здесь серьезно не относится: так пересиживает, пока что-то лучшее не подвернется или замуж не выйдет.
– Да! – просто ответила девушка.
– Хорошо! – сказал Евстигнеев с облегчением и, как ей показалось, благодарностью в голосе, – значит, поступаешь в часть к полковнику Быстрову… – тут он впервые оторвал взгляд от стола и уставился в ожидании ее реакции, которая не замедлила себя ждать.
– Товарищ подполковник, я хотела бы…
– Я бы тоже много чего хотел, – жестко прервал ее Евстигнеев. – Особенно оказаться сейчас на пенсии, а не разгребать это дерьмо. Ты не на курорт едешь, поэтому «санаторий» выбирать не приходится! К тому же мне не улыбается перспектива получить нагоняй от старого вояки. Вопросы есть? – сухо закончил он.
– Нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?
– Иди. Анна! – услышала она уже в дверях. – Это граница, девочка. Не знаю, зачем ты туда едешь, но будь осторожна. Если ты будешь под начальством Быстрова, всем будет спокойнее. Иди!
Она резко развернулась на каблуках и вышла.
Вернувшись в свой кабинет, Аня открыла окно и оперлась на решетку. В помещение проник запах черемухи и чириканье птиц. Было начало мая. Как быстро все возрождается к жизни, стоит только появиться первым лучам солнца. Вот и ее в этом мае потянуло не домой, а из дома. Улететь, уехать, убежать. Под окном группа некурящих, но активно принимающих участие в курении других, быстро увеличивалась в размерах. До нее долетел смех Лены – делопроизводителя из штаба. Да, эта умела собирать вокруг себя мужские компании, а на себе завистливые взгляды женщин. Из созерцания Аню вывел телефонный звонок.
– Акимова!
– Анька, ну что? Была у начальника? Подписал? – в трубке зазвенел голос Татьяны, эколога их части и по совместительству ее подруги.
– Да. Заявление подписано. На следующей неделе уезжаю.
– Ну, ты отчаянная. Может, передумаешь еще? Как я тут без тебя? А эта идея с переездом на границу вообще бред сумасшедшего. Готики захотелось? – Таня одна растила четырнадцатилетнего сына и частенько прибегала к его жаргону.
– Танюш, извини, но столько дел накопилось. Надо еще с судебными разобраться. Давай вечером встретимся. Приходи ко мне.
– Если я приду к тебе с бутылкой вина, быстро мы не закончим, а дома у меня за это время может появиться куча всякой «нечисти» в виде дружков моего сына. Нет, уж лучше вы к нам…
Следующая неделя пролетела в суматохе сборов перед отъездом, передаче дел новому сотруднику и оказании моральной поддержке второй подруге Лизе во время краха отношений с очередным «мужчиной всей ее жизни».
В последний день на рабочем месте Аня только и делала, что принимала наставления и пожелания от коллег по «цеху», среди которых были в основном надежды на скорейшее возвращение живой и невредимой.
Последним ее напутствовал подполковник Евстигнеев. Он никогда не отличался красноречием, но как командир части не мог не поучаствовать в коллективных «проводах». Собственно говоря, вся его речь заключалась в пожелании найти свой путь в жизни после этого переезда. «Потому что надеяться на то, что ты найдешь там мужа, не стоит. Художники, писатели и астрономы на Кавказ и в Чечню не едут. А за дипломатом тебе придется самой отправиться в Москву, что, как мне кажется, ты и сделаешь после этого» – широко улыбаясь собственной, как ему показалось, удачной шутке, заключил он.
– Всегда обожала его «тонкое» чувство юмора! – услышала Аня в ухе дерзкий шепот Татьяны.
Когда наконец две бутылки вина были опустошены и съедены все фрукты за ее здоровье, Аня смогла вернуться в свой кабинет за вещами. Стоя посреди комнаты с коробкой в руках и оглядывая унылые стены с полосатыми обоями, на нее вдруг накатила ностальгия и предчувствие чего-то необратимого. Два с лишним года она посвятила этой части, причем действительно отдавалась работе, а не как многие считали просиживала время. И все же ощущение того, что она не в своей тарелке никогда не покидало ее. По мнению многих, да и ее собственному, она ведь построила неплохую карьеру для своего возраста и претензий их провинциального городка. Пять лет Аня отработала в УВД города, дослужилась до звания капитана, несколько грамот от руководства и отличное