По ком грустит океан. Елена Шейк

на ключ. Всё равно лежит и, кажись, за водкой-то бегать не будет. Но каждый раз, когда она приходила с работы, этот сверхразум напивался до потери себя в этом бренном мире. Вот как, простите, это вообще могло происходить?! Оказалось, что к окну приходил друг, этот спускал верёвочку, друг привязывал пакет с водкой. Прятал её куда-то в кресло, а от кресла по плинтусу пустил трубку от капельницы и прямо до самой подушки. Прыгал на одной ноге с этой водкой. Приходила, значит, Валентина с работы, а он уже всё – в щи. Был ещё у неё муж. Валентина тоже закрыла дома, третий этаж, муженёк кидает куртку, а следом летит сам. Это же шею свернуть можно! Дело было зимой, и этот десантник, как его впоследствии прозвали, даже травм не получил. Ладно уж, не моё, конечно, дело. Спился и второй муж. И нет бы, пожить, наконец-то, для себя, так не удержалась наша Валя – завела себе какого-то бурчащего по любому поводу деда, который штурмовал поликлинику и булочную без очереди, ещё и что-то возникать смел по этому поводу.

      Все девчонки с работы имели щастье в лице возлежащего на диване тела, почёсывающего пузо или другие части тела, обязательно лёжа на диване с пультом от телика, пивом или телефоном – комплектация их была стандартной. Место встречи с диваном изменить было никак нельзя, впрочем, тела и не стремились к каким-либо изменениям.

      Только я одна имела дерзость подобное щастье обходить стороной. Щастье в лице Лёхи и ему подобных тел, которые были бы не прочь меня осчастливить бессмысленным возлежанием на диване.

      Маша чуть ли не каждый день приносила на работу цветы. Не в лаборатории они, конечно, кисли, а стояли на столе в подсобке.

      – Твой мужик в курсе, что у нас тут уже пол подсобки гербария набралось? – уточнила я за обеденным перерывом.

      – А меня вот всегда поражает, когда цветы дарят. И тем более, если знают, что я к цветам вроде б равнодушна, – усмехнулась Маша.

      – Ну, типа идёшь ты весь из себя такой важный, может быть даже красивый. С цветочками, – сделала я важный акцент на этом слове. – Идёшь себе и идёшь, получая общественное одобрение.

      – Я с Машкой согласна, – хохотнула Настя, чуть не расплескав чай. – Нет бы кусок мяса подарили, да? По деньгам тож на тож! Или палку колбасы, к примеру.

      – И можно даже украсить бантиком, – добавила Маша.

      – А то! Так нет же, не дождёшься, так и тащат эти цветы. Откуда вообще берут только их? С едой-то напряжёнка.

      Наши обеденные перерывы были прекрасные, весёлые, интересные. Но всегда наступал тот скверный момент, когда приходилось снова закрываться в скафандрах и ползти на второй круг ада в лабораторию.

      Не знаю, откуда вырос этот странный завод, кому понадобилось устанавливать фантастическую центрифугу в глуши. Каждое утро я бежала на работу. Выходила за час, хоть и жила в десяти минутах ходьбы. Но в защитную экипировку, этот чёртов скафандр, приходилось наряжаться не меньше получаса. Нас запугали, что на заводе производился новейший препарат для лечения рака. Главный цех вечно тонул в пелене разноцветного тумана, иногда еле заметного, а иногда настолько густого, что идти до металлического чана с этой дрянью приходилось