– Возможно, в особняке он хочет открыть один из своих кризисных центров, – предположила тетя Света. – А ведь кто бы мог подумать, что Витя так высоко взлетит. Его родителей мы хорошо знали – простые люди, душа нараспашку, работяги, звезд с неба не хватают, и его старший брат, Алешенька, такой же был. А Витя – словно из другой семьи: шустрый, смышленый, себе на уме; никогда не знаешь, чего от него через минуту ожидать. Вроде приветливый, улыбчивый, шутит, балагурит – а видно, что пальца ему в рот не клади.
– А что случилось с его семьей? – спросила Вероника, вспомнив три дорогих памятника в одной оградке на Новоминском кладбище. И тут же пожалела о своем вопросе потому, что хозяева резко переменились в лице. Тетя Света бесцельно переставляла на столе приборы, а дядя Коля снял очки и старательно полировал мягкой салфеткой их безупречно чистые стекла. Потом ответил:
– Алеша с нашим Митей вместе служили. Вместе и на то задание пошли…
– Извините, – Вероника почувствовала, что краснеет. Она знала, что воспоминания о младшем сыне, не вернувшемся в начале нулевых из Чечни – до сих пор больная тема в семье Григорьевых.
– А за Алешей и отец ушел, – сказала тетя Света, – начал выпивать; однажды побежал в магазин поутру за пивом; осень была, туман, а тут грузовик… Водителя так и не нашли. А мать в уме повредилась, все на околицу ходила, Алешу искала, ей казалось, что он еще мальчик, ушел гулять и заблудился. Да однажды так и не вернулась домой. Вите тогда 14 лет было. Его взяла тетка, да у нее своих было семеро по лавкам. Он школу окончил и в Ленинград поехал, поступать в вуз.
Тетя света иногда по привычке называла Петербург Ленинградом.
– Говорят, что на платформе у него спросили: что, Витя, едешь большой город покорять? А он только усмехнулся – эдак одними губами, как и сейчас иногда и ответил: "Да нет, я не такой дурачок, чтобы думать, будто один человек может с нуля покорить такую громадину. Уж лучше я начну с Краснопехотского. Вот только обзаведусь багажом знаний!"
– Тогда над ним только посмеялись, – подхватил дядя Коля, – думали, блажит парнишка, вот его еще жизнь пообломает, большой город шишек набьет. А теперь он действительно борется за власть в городе и не удивлюсь, если победит.
Тетя Света налила Веронике чая:
– Я вот недавно встретила его возле музыкальной школы, разговорились, и я спросила, в шутку, конечно: что, Витя, хочешь все тут обновить, чтобы и следа не осталось от неприятных воспоминаний? А он смеется: да, мол, Светлана Антоновна, хочу изгнать из памяти воспоминания о том, как меня заставляли пиликать, как кузнечика, на скрипке. Я-то, говорит, о фортепиано мечтал. Тогда, сказал, я скрипку хотел под электричку кинуть, да училки суровой и ремня отцовского побоялся, ну а сейчас для меня, как говорил Пушкин, невозможного мало!
Вероника засмеялась:
– И чему его только в Питере учили? Пушкин! Тоже мне, знаток литературы!
Дядя