Палец с длинным, покрытым красным лаком ногтем медленно, вызывая противную дрожь где-то в глубине тела, скользил по обнаженной груди. Палец был холодный, но почему-то обжигал кожу, словно ее касался коготь доисторического монстра, а не человеческая рука. Егор отступил на шаг, избегая неприятного прикосновения. В ответ на его невольное движение по лицу хозяйки скользнула насмешливая улыбка.
– О каком одиноком вечере вы говорите, Эвелина Павловна? У вас полный дом гостей. А мне действительно завтра рано утром на репетицию.
В черных глазах мадам Францевой сверкнул холодный пламень. Она поджала губы и выгнула дугой красивую бровь.
– Значит не хочешь составить мне компанию за бокалом шампанского?
– Извините, нет.
В возникшей паузе Егор услышал отзвуки далеких громовых раскатов, а воздух в комнате мгновенно наэлектризовался. Взгляд Эвелины стал холодным и надменным, голос заледенел.
– Ладно. Как хочешь. – Она резко повернулась и направилась к выходу. – Следующий прием намечается через две недели. Приготовь для публики что-нибудь интересненькое и приезжай. – На пороге, уже распахнув дверь, она обернулась и, холодно улыбнувшись, добавила: – я буду ждать.
Едва дверь за хозяйкой дома закрылась, из-за ширмы выскочила полуодетая Полина.
– Сотников, ты с ума сошел? Ты посмел отказать самой Эвелине?!
Егор нервным движением натянул на плечи рубашку и стал застегивать пуговицы.
– Посмел, и что?
– Ты понимаешь, какие последствия могут быть? – вытаращила на него испуганные глаза девушка.
– Какие? Думаешь, Леопольд снимет меня с роли или не возьмет на гастроли в Америку, а может быть, он вообще меня из театра уволит за то, что посмел отказать его жене? Пусть попробует. Я только счастлив буду! Вон мне французы намекали на контракт с Гранд Опера. Думаю, может стоит согласиться? Там-то мне точно никто не будет делать сомнительные предложения скрасить одинокий вечерок. А вот Леопольду останется только подсчитывать убытки.
Не обращая внимания на балерину, он стянул с ног трико и стал надевать джинсы. Полина недовольно фыркнула:
– Ну да, ты же у нас особенный! Тебе бояться нечего, ведь ты звезда мировой величины!
Скорчив презрительную гримасу, балерина вернулась за ширму.
– Да, звезда, – застегивая ремень, подтвердил Егор, – и горжусь этим. Горжусь тем, что добился этого своим талантом и трудолюбием, а не так, как некоторые.
– Ты на кого намекаешь? – донеслось из-за ширмы.
– На тебя, Полиночка, на тебя и многих других, кто стал завсегдатаем концертов для своих в этом доме, а заодно вдруг поднялся по карьерной лестнице, перепрыгнув через несколько ступеней.
– Ты