– Хватит издеваться! – вдруг заорала жена. – Думает, ему одному плохо.
– Да уж, я вижу, что нервишки-то у тебя совсем ни к черту стали. Только кто это все придумал? Я, может быть? Это еще неизвестно, кто над кем издевается, так что нечего тут на меня орать. Сама читай свои книжки.
Он пошлялся из угла в угол еще немного, попробовал позвонить Кузькину, но тот извинился, сказав, что они как раз ужинают, и он может перезвонить. Петров сказал, что не нужно, и в сердцах бросил трубку. «Ужинают они, понимаешь!.. Есть же счастливые люди!» Пощелкал каналами ящика, но везде была реклама еды. Желудок отзывался на нее жалобными трелями. Петров заглушил эти звуки двумя кружками пустого чая и в мрачном настроении отправился спать в половине одиннадцатого, в надежде, что во сне симптомы утихнут, а там не заметишь, как настало утро со всеми его животными наслаждениями.
Проснулся он за двадцать минут до будильника. Жены в постели не было. Заподозрив нехорошее, Вадим прокрался на кухню и обнаружил Надежду, печально сидящую за пустым столом. Петров умылся, побрился и присоединился к супруге. Борясь с мучительными спазмами желудка, они таращились на циферблат кухонных часов до заветных 7:00, после чего Надежда собственноручно сняла с холодильника пломбу и открыла доступ к радостям плоти.
Вечером, как назло, заняться дома было решительно нечем. От Надеждиного сериала тошнило, а от рекламы хотелось сбежать куда глаза глядят. Надумал сходить к соседу, но Надежда пресекла эту идею на корню.
– Петров, я тебя насквозь вижу. Генка предложит выпить, а где выпивка, там и закуска. Так что сиди дома, дорогой.
– Я что, под домашним арестом? – возмутился Петров. – Или ты заодно с голодовкой сухой закон объявила? Я, может, желаю культурно выпить после трудового дня.
– Перебьешься, – отрезала Надежда. – И хватит дурью маяться, лучше посмотри, все ли в доме в порядке, может, починить чего нужно. Хозяин ты или кто?
Чинить что-либо в квартире абсолютно не требовалось, Петров обследовал розетки, краны, унитаз – все функционировало безупречно, даже ни одна дверная петля не скрипела. Мусорное ведро было почти пустым. Вадим вышел подышать на лоджию. «Что ж это такое-то? – тоскливо подумал он. – Жрать хочется, сил нет. Если б выпил, хоть притупилось бы, так нет же. Ладно, завтра я по дороге домой заготовочку сделаю. Про то, чтоб не бухать, уговора не было. Хотя до завтра еще дотерпеть надо». Петров вздохнул и посмотрел в вечернее небо, как бы прося помощи у высших сил. Высшие силы отреагировали моментально: на соседнюю лоджию, отделенную от петровской лишь невысокой перегородкой, вышел покурить Генка Кузькин.
– Чего-то ты пропал, Вадик. И кислый какой-то. Случилось что? Или с Надькой поцапались?
Петров не стал пускаться в пространные излияния – у них с Надеждой был уговор держать факт семейного самобичевания в тайне. Видимо, жена и в самом деле верила в скорое собственное преображение и предвкушала удивленные восторги