– Кому-то это было бы на руку, – ответил Раух. – В обмен на тебя – вполне можно ждать, что немецкие войска откроют фронт и выпустят к своим. Только объявят, что ты в лапах красноармейцев, это немедленно доложат в Берлин. Там ответ будет однозначный.
– Не думаю, что это какая-то гарантия для нас, – усомнилась Маренн. – Во-первых, все они в крайне усталом и изможденном состоянии, командиры наверняка в большинстве погибли. Во-вторых, по-немецки там никто не читает, документы наши не разберет, да и вообще никто так сложно не мыслит, как ты предполагаешь. Вступать в переговоры, звонить в Берлин. – Она усмехнулась. – Все будет намного проще. И страшнее. Просто отберут оружие и пустят в расход. Так что держи автомат наготове и внимательно смотри по сторонам. Идемте, Иван, – кивнула она Пирогову. – Фонарь включать не будем. Идем в темноте.
– Не волнуйтесь. Я здесь каждую ямочку знаю, – успокоил тот.
Стараясь двигаться как можно тише, приблизились к сторожке. Желтый полумесяц бросал лучи света на покрытую каплями траву. Граф снова залаял. Было слышно, как, скрипнув, приоткрылась дверь, тихий голос Пелагеи произнес:
– Що лаешь-то, як скаженный. Хто там идит-то?
– Пелагея, не бойся, это я, Иван, – ответил Пирогов, быстро приближаясь к дому. – Открой. Дело очень срочное.
– Ваня, ты? – переспросила лесничиха. – Один?
– Нет, со мной госпожа доктор. И… – Он запнулся. – Еще один друг. Ну, не тяни, открывай.
– Заходь, заходь. – Пелагея распахнула дверь. – Що сталося-то? Що за поспих-то? Да помолчи ты, окаянный! – махнула рукой в сторону Графа.
Пирогов быстро поднялся по ступеням на крыльцо. Обернувшись, махнул рукой Маренн и Фрицу. Выйдя из-за деревьев, они быстро подошли.
– А это ж хто? – ахнула Пелагея, увидев Рауха. – Чи официр ихний?
– Офицер. Но не до объяснений сейчас, – остановил ее Пирогов. – Пускай в дом, что встала-то?
– Так, так, заходьте, – посторонилась она. – Микола, просыпайся. Пришли к нам, – бросилась к печке будить мужа.
– Я так и знала, что она не родственница. Она – немка.
Резко поднявшись на лавке, Варя распрямилась, увидев Маренн в немецкой форме. Граф с лаем бросился вперед, оскалил зубы. Но Маренн не шелохнулась.
– Я по сапогам поняла. Сапоги у нее офицерские. Не наши.
– Фу, отойди. – Пирогов