– Нет, я просто повторил популярную шутку, – начал было ответ младший принц, но тут конунг, дротнинг и придворные развернулись к выходу и неспешным шагом отправились вниз.
– Там такой гам был! Куда сейчас идём? – маленькая, юркая Идунн, обойдя нескольких асов, оказалась у Тора под левой рукой и практически повисла на ней, привлекая к себе внимание. Тот покосился на брата и прошептал, не отставая от свиты:
– Пришло время казнить коннунга ётунов.
– А-а-а, а то мы с Локи всё прослушали, пока разговаривали, так стыдно! – Тор потёр небритый подбородок, стараясь скрыть усмешку – судя по самодовольной мордашке Идунн, ей ничуть стыдно не было. Локи же быстро поймала под локоть дротнинг, сделав вид, что идёт в сопровождении младшего принца. Было понятно даже издалека – Локи почти висел на матери, еле переставляя длинные ноги.
– Вы не хотите вернуть его в крыло лекарей? – спросила Идунн. – Тор, он же сейчас упадёт.
– Никак, подруга, – покачал головой наследник, поворачивая вслед за всеми.
– Но ему зачем это видеть?
– Затем, что Лауфей – его отец. Локи сразу после казни окажут великую честь…
– Разве так надо оказывать эту честь? – спросила Идунн, выходя из парадных дверей на дворцовую площадь. Эйнхерии почтительно расступались перед высшей знатью, выстраивающейся по кругу, чтобы в центре было больше места. Золотозубый Хеймдалль вышел вперёд, вынул свой меч из ножен, установил его остриём на земле, взявшись за рукоять обеими руками. – Это должен быть праздник, а не бойня. Один думает, что раз Локи почти без сознания, то ему будет всё равно?
– Идунн, перестань, – Тор хмуро взглянул на богиню, закипающую от гнева, – Локи могли казнить или пытать и…
– Приведите пленника, – махнул рукой страже Один. Толпа расступилась, не переставая гудеть, давая дорогу четверым солдатам, размерами и мускулами лишь едва уступающими Тору. Крепко натянув руками в плотных перчатках цепи в разные стороны, не сбавляя размеренного шага, они вели очень высокого, крепко слаженного синекожего рогатого мужчину в изрядно порванной одежде. Выглядел пленник потрепанным, но, в отличие от Локи, почти готового на глазах у всех рухнуть в обморок, крепко стоял на земле. Его ноги в высоких сапогах из плотной кожи уверенно шагали по дворцовой площади. Израненные руки с ладонями, завершающимися лиловыми ногтями размером с чайную ложку, стиснулись в кулаки, когда конунг ётунов, впервые за долгое время взглянул на своего единственного сына. Тощий, жалкий бастард, больше похожий на большеглазую девчонку, явно собирался испустить дух. Лауфей хмуро скрипнул квадратной челюстью, отчего с его разбитых губ сбежала струйка чернильной крови, и наморщил синюю кожу на лбу, глядя на сына. Хилый, как его мать, Фарбаути.
Фригг слегка надавила ладонью Локи на позвоночник.