По бульварчику снуют люди. Разные. Порой на них больно смотреть. Китайский ширпотреб. На коленях и локтях пузыри из искусственной ткани, строчки кривые, с обрывками ниток. Бережно прячут за пазухой остатки достоинства и плечи опускают от непомерной тяжести жизненных грузов. Старики донашивают советские кирзу и дерюгу. Иногда, правда, вспорхнёт стайка студентов, и пролетит, едва задевая крылом, эфирная волна очарования. Даже грубые от природы девичьи лица скрашиваются светом надежд. Ах, молодость, молодость! Ты уже сама по себе богатство.
«Хвост» пару раз прогулялся туда-сюда и, не обнаружив подходящей лавочки, топча траву с собачьими какашками, отошёл к чугунной ограде. Позицию парочка заняла правильную – в нескольких метрах за спиной Александра: в случае чего, догонят.
В конце аллейки возникает фигурка. Стройненькая. Головку несёт прямо, носик гордо вздёрнут. Вся, как струночка. Цок-цок-цок. И всматриваться не надо – на ней всё к месту и всё на месте. Соблазнительную женщину узнаёшь со спины. Цок-цок. Поразительно, даже бёдрами не водит и задом не виляет. И откуда такое чудо? Ведь Киев – это вам не Одесса. Хотя и здесь попадаются умопомрачительные смеси. Но редко. Очень редко. В основном – вчерашние крестьянки. Исключительно с роковым взглядом.
Цок-цок. Когда она поравнялась с лавочкой, Александр жгуче ощутил худосочность своего портмоне. И надо же, туфельку ставит на землю с носочка, будто из балетной школы вылетела. Впрочем, взгляда он удостоился. Так периферийным зрением отмечают необычный предмет в ряду обычных, скажем, покрашенный столбик среди неокрашенных. Взгляд этот Александра почему-то задел.
Ну что тут сказать? Видать, печать на его облике лежала. Нет, не багровый водяной знак, который и виден разве что против света, а мокрая, с жирными разводами фиолетовая печать на чистом листе стопроцентной белизны. Чего уж? С ног был сбит и никак не получалось подняться, так что и от помощи, наверное, отказываться не стал, хотя от природы был непомерно горд. Подсесть к нему кому-то такому, и призрел бы он вещий совет, и рискнул бы заговорить с незнакомцем. Но никто не подсел. Может, к лучшему. И не потому что трамвайные рельсы с улицы Воровского уже несколько лет как разобрали, а их следы закатали асфальтом и Аннушке негде было разлить постное масло.
Цок-цок-цок. Звук оборвался в конце аллейки. На том месте, где трамвай делал круг, где была остановка идущей на вокзал «двоечки». Конечная. Там трамвай дико скрипел тормозами и, вспарывая своей рогатой дугой небесный мешок, щедро осыпал асфальт снопом электрических искр. Сколько лет минуло, как сняли трамвай?
Александр прикрыл