Десять. Девять – до, один – после.
Примчавшийся по звонку папа терпеливо дожидался в коридоре приёмного покоя. Нет, явно не терпеливо. Увидел выходящую из кабинета Киру, сорвался с места, и опять пришлось убеждать, что с ней всё в порядке. Хотя, какие доказательства нужны, если вот она, перед ним, в целости и сохранности?
Не хотелось рассказывать правду, Кира по-прежнему пряталась за глупыми увёртками: пока сама не озвучила, пока не произнесла вслух, пока лично не сообщила кому-то ещё, вроде как и не совсем реально.
Что с ней случилось? Кажется, давление резко понизилось. Может, от духоты, может, от волнения, может, от какой-нибудь там магнитной бури.
Папа до конца не поверил. Предположил, что у Киры очередной приступ: опять внезапно вылетела из реальности. Или на неё напала какая-нибудь сумеречная тварь?
– Пап, не накручивай себя. Не выдумывай. Лет сто уже никаких тварей не видела. И двуликих тоже. И знаешь, что? Я подробно обо всём расскажу, когда домой вернёмся. Мама же тоже захочет узнать. Ну зачем я буду два раза повторять.
Выторговала себе отсрочку, но потом же придётся, придётся признаться. Никуда же не денешься. Разве можно подобное скрывать? Да и если не поделиться, эта тайна сведёт Киру с ума. Но нужные слова даже мысленно подбираются с трудом и поражают смыслом.
«За те десять месяцев, что от меня не было никаких вестей, я выносила и родила ребёнка. Но совершенно не помню об этом. Даже понятия не имею, девочка это или мальчик. Так что теперь вы бабушка и дедушка. Но вряд ли когда-нибудь увидите своего внука. Я не знаю, где он сейчас. Вообще ничего не знаю».
Вот так.
Ребёнок из снов. Он вовсе не призрачный, самый реальный. Родной Кирин ребёнок. Её и…
Ну это уж полное безумие! Он ведь не совсем человек. Какие могут быть дети?
Но у Киры в то время никого, кроме него не было, да плюс точная арифметика сроков.
Бред! Всё бред! От первой до последней мысли.
Родители и посмотрели сперва, как на сумасшедшую, испугались, что у дочери окончательно крыша съехала, или она подцепила ещё более странную болезнь, с навязчивыми идеями и галлюцинациями в симптомах, но через несколько секунд уже поверили. Хотя Кира предпочла бы сумасшествие.
Ей даже двадцати пока нет. Не слишком рано для детей? Уж лучше болезнь, лучше галлюцинации. Но есть чёртова выписка из приёмного покоя с результатами УЗИ. И шов.
И что делать? Что теперь делать?
Из снов ребёнок исчез, но теперь прочно жил в мыслях. А они куда материальней, куда ощутимей и действенней. Не дают покоя, не уходят прочь, выстраивают цепочки, выводят на всё новые и новые размышления.
Что будет с ребёнком? Где он? Для чего он кому-то нужен? Что с ним хотят сделать? И почему не получается обо все об этом